– « Только тяжелым трудом и дисцип…».
– «ВСЕМУ ЭКИПАЖУ – ПО МЕСТАМ!» – внезапно, как гром среди ясного неба, висящая в центре потолка латунная труба, снабженная забавным раструбом, делающим ее похожей на дуло древнего мушкетона, разразилась громовым ревом капитанского голоса – «СТАРПОМ – СРОЧНО НА МОСТИК! ПРИБЛИЖАЕТСЯ ШТОРМ!».
– «Ааааа, что б тебя разорвало да вспучило!» – гаркнул старшина, кидая на меня выразительный взгляд. Встопорщив усы, он выскочил на середину зала и начал подгонять остальных, хрипло покрикивая на недостаточно быстро шевеливших ногами – «Накаркала, бестолочь пятнистая! По местам, по местам живее! Что тянемся, как коровы?!».
На мой взгляд, экипаж дирижабля двигался достаточно быстро, однако, это не помешало недовольному старику грозно орать, глядя на лихорадочно грохочущих копытами подчиненных, разбегавшихся по своим постам. На мостик, естественно, нас не пустили – стоявший возле какой-то консоли офицер быстро спровадил нас вниз, сопроводив столь выразительным взглядом, что нам оставалось лишь поджать хвосты и тихонько ретироваться вниз, стараясь не разбить носы о кидающиеся на нас стены и пол, а так же – не попасться под ноги пробегавшим членам экипажа. Почему я не стала вести себя как «настоящий офицер»? Почему не потребовала к себе уважения, почему не пробралась на мостик? Сложно сказать. Наверное, все потому, что я была не совсем «настоящим» офицером, или, по крайней мере, таковой себя не считала, в душе, оставаясь все той же испуганной кобылкой, вынырнувшей когда-то из безымянной лесной реки, а может потому, что я все-таки была немного умнее, чем сама о себе думала, и не стала влезать в дела, в которых я ничего не понимала, хотя и являлась пегасом.
«Ну, вот скажите на милость – зачем мне пытаться строить из себя матерую воздухоплавательницу?» – рассуждала я сама с собой, устраиваясь в каком-то закутке на нижней палубе гондолы. Где-то недалеко, за парой переборок, мирно стучали машины, вторя вздрагивавшему под нашими ногами полу, ветер противно выл за большой, овальной дверью, неприятно поддувая мне в спину ледяной, кусачей струйкой, а дирижабль, повинуясь своему рулевому, упрямо карабкался наверх, похоже, пытаясь обойти сгустившиеся на горизонте тучи. Испуганная Соя прижалась ко мне своим полноватым телом, горячим, словно топка – я заметила, что она легко замерзала и так же легко раскалялась, словно небольшой автономный конвектор на ножках, и теперь, забавно вздрагивала при каждом протяжном скрипе, каждой вспышке молний, озарявших приютивший нас коридор – «Зачем мне мешать тем, кто лучше меня знает, как управлять этим летающим аппаратом? Потешить самолюбие? Ну уж нет, не на таких напали! Может, я и дура, может, мой живот и заменяет мне мозги, но с инстинктом самосохранения у меня пока что все в порядке, ведь я оказалась не настолько тупой, чтобы вернуться на наше прежнее место. Оказаться в замкнутом коридоре, среди незакрепленных мешков с углем? Спасибо, я лучше пережду эту болтанку прямо вот тут, рядом с этой славной дверью, которую, в случае чего, можно будет тихо-тихо открыть, выпрыгивая из падающего дирижабля. Доверие-доверием, но это испытательный полет, и всякое может про…».
– «Ай! Мамочки!» – заорала Бриз, когда особенно сильный толчок подбросил нас едва ли не до потолка. Ветер крепчал, и изо всех сил пытался развернуть огромную тушу дирижабля, заставляя его скрипеть и стонать, раскачиваясь в бурных потоках холодного ветра – «Мы упадем! Мы непременно упадем, слышишь?!».
– «Сомневаюсь, если только не прекратишь ор… Блин!».
– «Аааай!».
– «Так, давай лучше успокоимся!» – попросила я вцепившуюся в меня пегаску. Ветер уже не шипел, а завывал, словно оголодавшая мантикора, и признаюсь, мне самой стало настолько неуютно, что лишь присутствие за моей спиной стальной двери придавало мне спокойствия и старательно демонстрируемой на публику выдержки. Хотя с этой самой публикой тут были определенные проблемы…
– «А хочешь, я тебе спою?».
– «Ты умеешь пе… Ай!».
– «Умею. Немного» – дрожащими губами улыбнулась я. Гондолу подбрасывало в воздухе как банку консервов, которую глупый мальчишка, когда-то, гнал перед собой ударами ноги, и иногда мне начинало казаться, что мы уже оторвались от рванувшейся ввысь туши дирижабля и, крутясь, падаем на землю. Закрыв глаза, я постаралась отстраниться от всего – от тряски и рывков гондолы, от всхлипываний и писка трясущейся в моих объятьях пегаски, оказавшейся той еще трусихой, от грохочущих порывов ветра, долбившихся в казавшуюся мне такой надежной дверь, и начала напевать – сначала негромко.
I wandered down the pathway, through the misty moor,{1}
Like I knew he did a thousand times before.
Voices seem to echo "Come talk with me a while,
Just around the corner, just another mile...".
I had heard the stories, her legend served her well,
A mystic's myth or fable, truth or fairy tale.
A raggle taggle gypsy , with a toothless smile,
Said "Sit with me my darling, let's talk a little while...".
And the road goes on, seeming ever longer on the Way to Mandalay.
And the road goes on, forever will I wander on the Way to Mandalay.
На этот раз, не было ни профессионального оркестра, ни даже удачно подвернувшихся музыкантов – лишь шум ветра, да ритмичный стук паровых машин, с помощью двух огромных колес и системы тяг преобразовывающих свое пыхтение во вращение лакированных, деревянных лопастей.
The mile went on forever, the minutes turned to days,
Could I have been misguided by the mystic's ways?
The moment lasts forever, at least it does for me,
Caught between what happened and what could never be...
Всхлипывания пегаски стали тише – успокоившись, она вслушивалась в напеваемые мной слова, и кажется, даже завывания ветра стали немного тише, превратившись в негромкое подпевание звучащим в качающейся гондоле словам.
And the road goes on, seeming ever longer on the Way to Mandalay.
And the road goes on, forever will I wander on the Way to Mandalay.
Быть может, это было лишь предчувствие, но по какой-то странной причине эти слова, успокоившие, наконец, перепуганную Сою, поселили во мне странное, и очень недоброе предчувствие приближающегося конца. Или это была странная мелодия, выводимая всем корпусом, всем существом гондолы, болтающейся под брюхом оранжевого монстра? Я не знала ответа на этот вопрос, и негромко, как и в начале, вторила утихающим порывам ветра, трясущего попавшую в их призрачные лапы игрушку.
