Она бы с радостью уложила голову на мягкую подушку, но в присутствии герцога это выходило за рамки приличий.
Герцог что-то говорил, но уши Кальтены перестали воспринимать звуки. Кожа на лице Перангона приобрела стеклянный блеск, а его глаза превратились в два устрашающих черных мраморных шара. Напрасно она позволила себе три лишние затяжки.
— Простите, ваша светлость. Мне действительно нездоровится.
— Принести вам воды? — спросил герцог и встал. — А может, я не вовремя?
— Нет! — чуть не закричала Кальтена, и у нее зашлось сердце. — Я чувствую себя достаточно хорошо, чтобы наслаждаться вашим обществом, но вы должны простить мне некоторую рассеянность.
— Только не вам, госпожа Кальтена, говорить о рассеянности, — возразил герцог и снова сел. — Мне редко встречались умные женщины, но вы — умнейшая из всех, кого я знал. Кстати, его высочество такого же мнения. Он мне вчера говорил об этом.
Кальтена сразу выпрямилась, не обращая внимания на боль в спине. Перед нею мелькнуло лицо Дорина и корона, венчавшая голову наследного принца.
— Принц это сказал? Обо мне?
Герцог коснулся ее колена и стал поглаживать его большим пальцем.
— Принц сказал бы больше, но тут его перебила госпожа Лилиана.
У Кальтены закружилась голова.
— А почему она была рядом с принцем?
— Не знаю. Я бы тоже предпочел, чтобы ее там не было.
Нет, этого допускать нельзя. Она, Кальтена Ромпир, должна прекратить подобное безобразие. Эта девчонка оказалась слишком шустрой. Но если Лилиана затащила наследного принца в свои мерзкие сети, Кальтена его освободит. Перангон мог бы ей в этом помочь. При его влиятельности… Лилиана просто бесследно исчезла бы. Вот только одно обстоятельство мешает. Эта Гордэна — знатного происхождения, а Перангон бережет свою честь и не позволит себе так обойтись с человеком благородных кровей. Или позволит?
Кальтена прикрыла глаза, и перед ней в безумной пляске закружились десятки скелетов. А если уверить герцога в том, что Лилиана — ловкая самозванка?.. От этой мысли мигрень Кальтены вспыхнула с новой силой, сдавив горло.
— Целиком с вами согласна, ваша светлость, — сказала Кальтена, растирая пульсирующий висок. — Даже не верится, что такая недостойная особа, как госпожа Лилиана, завоевала сердце наследного принца.
Кальтена вдруг подумала: находись она сейчас рядом с принцем, ее мигрень мгновенно бы прекратилась.
— Мне кажется, кому-то обязательно нужно поговорить об этом с его высочеством, — сказала она, запуская пробный шар.
— Вы назвали ее… недостойной особой?
— Я тут слышала, что ее происхождение… вовсе не такое уж знатное, как она утверждает.
— Что именно вы слышали? — насторожился Перангон.
Кальтена теребила самоцвет, свисающий с ее браслета, и спешно придумывала ответ.
— В подробности меня не посвящали, но некоторые придворные считают ее просто самозванкой, сумевшей вскружить голову принцу. Более того, она ни с кем при дворе не желает знаться. Я бы хотела подробнее разузнать об этой госпоже Лилиане. Думаю, и вы тоже. Наконец, это наш долг как верных подданных короны. Мы должны оберегать нашего принца от таких особ.
— Несомненно, — тихо согласился герцог.
Кальтена услышала душераздирающий крик. Дикий. Безудержный. Он раздался у нее в голове, отозвавшись нестерпимым всплеском головной боли. Все мысли исчезли, кроме одной. Она должна сделать все необходимое, чтобы спасти корону и… свое будущее.
Селена листала очередной древний фолиант, где излагались расплывчатые теории происхождения «знаков судьбы». Неожиданно дверь в ее гостиную приоткрылась, вызвав жалобный скрип. У Селены замерло сердце, однако она постаралась сохранить внешнюю невозмутимость. Негоже, чтобы принц увидел свою защитницу струсившей. Но на пороге стоял не Дорин и уж тем более не чудовище с железными когтями.
На пороге стояла Нехемия в удивительно красивом платье, целиком расшитом золотом. Глаза принцессы были устремлены в пол, а по щекам текли черные ручейки краски, которой она подводила брови и веки.
— Нехемия, что с тобой? — встревожилась Селена. — Это пьеса на тебя так подействовала?
Плечи Нехемии слегка приподнялись и тут же ссутулились. Потом она медленно подняла на Селену воспаленные, полные слез глаза.
— Я… я не знала, куда еще мне идти, — по-эйлуэйски прошептала она.
Селена была в полном замешательстве.
— Ты можешь сказать, что случилось?
Только сейчас она заметила в дрожащей руке принцессы кусок измятого пергамента.
— Они устроили бойню, — прошептала Нехемия, качая головой, будто не хотела верить в то, что говорит.
— Кто? — спросила Селена, холодея всем телом.
Нехемия ответила сдавленным рыданием и только потом заговорила:
— Легион адарланской армии захватил в плен пятьсот эйлуэйских мятежников. Они скрывались на границе Задубелого леса и Каменных болот.
Черные слезы текли у Нехемии по щекам, оставляя дорожки на ее изумительно красивом платье. Длинные пальцы принцессы продолжали мять пергамент. Вероятно, это было письмо, переданное ей неизвестно кем.
— Отец пишет, что пленных гнали в Калакуллу. По пути несколько человек попытались бежать и… — Нехемия тяжело дышала, с трудом выталкивая каждое слово. — И тогда адарланские солдаты убили всех. Всех, кто там был. Даже детей.
Тошнота подступила к горлу Селены. Пятьсот пленных, забитых, как скот.
Только сейчас Селена заметила в дверях телохранителей принцессы. Их лица оставались бесстрастными, но их глаза… Селена боялась встречаться с ними взглядом. Наверное, среди пленных были их друзья или даже родственники. И наверняка кому-то из убитых Нехемия помогала, кого-то оберегала.
— Какая же я наследная принцесса Эйлуэ, если мне нечем помочь моему народу? — шептала Нехемия. — Могу ли я вообще называться принцессой, если такое творится?
— Как я тебя понимаю, — в ответ прошептала Селена.
Эти слова разрушили оцепенение, владевшее Нехемией. Она бросилась к Селене, уткнулась в плечо и дала волю слезам. Селена чувствовала: любые слова сейчас бесполезны. Она просто обнимала рыдающую принцессу, сама замерев и отказываясь верить в случившееся.
Селена сидела у окна спальни и рассеянно следила за танцем снежинок в вечерней мгле. Нехемия давно уже вернулась к себе. От Селены она уходила, отмыв все черные полоски на щеках и гордо расправив плечи, как и полагается принцессе. Часы пробили одиннадцать. Селена встала, потянулась и тут же замерла от боли в животе. Стараясь дышать ровно, она нагнулась и подождала, когда судороги ослабнут. У нее началось это больше часа назад. Вместе с болью накатывал озноб. Тепло ярко пылающего камина сюда не доходило, и Селена закуталась в одеяло. Спасибо Фалипе, которая подала ей чашку травяного чая.
— Вот, девочка, выпей, — сказала служанка, ставя чашку на столик. — Это поможет.
Она наклонилась к Селене, опершись о спинку кресла, и почти шепотом добавила:
— Бедняги они, эти эйлуэйские мятежники. Представляю, каково сейчас принцессе.
Вместе со спазмами внутри Селены поднимался гнев.
— Хорошо еще, что у нее есть такая подруга, как ты, — сказала Фалипа.
— Спасибо.
Селена по привычке обхватила руками чашку и едва не обварила себе колени.
— А ручка у чашки на что? — усмехнулась Фалипа. — Вот уж не думала, что ассасины бывают такими неуклюжими. Если помощь понадобится, зови меня. Сама в свое время намучилась с этими женскими делами.
Селена кивком поблагодарила ее. Фалипа ушла. Селена успела сделать несколько глотков и снова скрючилась от грызущей боли внизу живота.
Эндовьер, отняв у нее почти все, освободил ее от малоприятной ежемесячной женской особенности. Но теперь, через три с половиной месяца жизни в нормальных условиях и сытной пищи, это вернулось. Селена чуть не плакала. Как в таком состоянии она будет упражняться? До завершающего поединка — всего месяц.
А снежинки, равнодушные к ее страданиям, вспыхивали в свете, льющемся из окна, и продолжали свой удивительный танец, музыка которого была недоступна человеческому уху.
Элиана призывает ее уничтожить зло в замке. А что древняя королева скажет насчет зла в других частях Эрилеи? Жертвы там исчисляются сотнями. Интересно, кто-нибудь считал, сколько людей нашли свой конец в Калакулле и Эндовьере?
Мысли Селены прервал новый гость.
— Я слышал про Нехемию, — сказал вошедший Шаол.
— Капитан, не поздновато ли для визита? — спросила Селена, кутаясь в одеяло.
— Ты что, заболела?
— Так, недомогание.
— На тебя подействовало известие об убийстве мятежников?
«Неужели он не догадывается?»
— Нет. — Она поморщилась от новой рези в животе. — Мне нездоровится.
