— А не хочешь ли ты… — сказал Квентин.
— Что?
— Сам знаешь. Присоединить его к Филлори.
— Империалистическая политика как-то не в нашем стиле.
— Признайся, тебе ведь хочется.
— Ну… да. Если что, всегда можно назад отдать. — Элиот повысил голос, как на совещаниях в Белом Шпиле. — Я, верховный король Элиот, беру сей остров под свою руку, дабы принадлежал он преславному королевству Филлори! И нарекаю его… Нью-Гавайи!
— Нью-Гавайи, значит, — скептически повторил Квентин.
— Он ведь не совсем тропический, — заметила Поппи. — Растительность как в умеренном климате.
— Может, Затерянный? — предложил Квентин.
— Остров Отдохновения? — включилась Поппи. — Остров Белых Дюн? Остров Зеленых Трав?
— Череп, — подхватил Джош. — Нет, стойте: Паучий Череп!
— Остров Пока-Безымянный, — подвел черту Элиот. — Давайте обследуем его, прежде чем называть.
Но солнце уже опустилось низко, поэтому они принялись таскать с луга хворост и сухую траву. С пятью магами костер не проблема: они могли развести его хоть на голом песке, но так интереснее.
Гордые охотники притащили двух диких коз, собиратели нашли на опушке что-то вроде дикой морковки. Все расселись кругами на остывающем песке; с моря веяло прохладой, от костра теплом. Как хорошо, что можно вытянуть руки-ноги, никого не задев. Лапчатые тени бежали по истоптанному песку, дом был далеко.
Солнце занавесилось облаком и зажгло его. На небе высыпали незнакомые звезды. Обратно на корабль никому не хотелось: с наступлением ночи все завернулись в одеяла и легли спать на песке.
Утром все стало казаться не таким уж и срочным. Настолько ли близка опасность, будто бы грозящая государству? Место безопаснее острова Пока-Безымянного трудно было вообразить. Край лотоса, да и только. Приключение само найдет их, когда сочтет нужным. Торопить его по всем канонам не полагается, а в предвкушении можно и отдохнуть.
Даже Джулия не настаивала.
— Раньше я боялась, что мы не сможем вернуться, а теперь боюсь идти дальше, — сказала она.
С меловых скал у берега открылся вид на горы в глубине острова. На их вершинах гнездились серые птицы — в воздухе они переворачивались все разом, показывая розовое пятно на груди. Квентин хотел назвать их розовогрудыми акробатами, но Поппи сказала, что это розовые какаду, которые в Австралии тоже водятся.
Кок, отменный рыбак, ловил в прибое толстых рыб с тигровыми полосами. Бингл и Бенедикт фехтовали на рапирах, надев на них винные пробки безопасности ради. Квентин просто валялся, глядя на волны, совсем не похожие на своих холодных пуританских сестер с восточно-американского побережья. Те у любого отбивали охоту поплавать и порезвиться; эти катились плавно, просвечивали на солнце как мятные леденцы, вскипали сливочной пеной и рушились с шорохом рвущейся ткани.
Шевеля пальцами ног в горячем песке, он наблюдал муаровые эффекты миниатюрных лавин. Спать улеглись, так и не продвинувшись дальше пляжа, но завтра намечался поход в лес и еще дальше, в горы.
Квентин проснулся рано. Солнце еще не взошло, но на востоке уже светлело в отличие от плоского мира Филлори, где солнце катится как по рельсам.
Все было серым: песок, деревья и море. Под серым пеплом костров тлели красные угли. Все спящие как будто свалились откуда-то сверху. Поппи скинула с себя одеяло и спала, скрестив руки на груди, как изваяние рыцаря на гробнице.
В самый бы раз заснуть снова, но Квентину не терпелось отлить. Он рысцой перевалил через гребень дюны, спустился немного и решил добежать до луга.
С недвижной тишиной утра было что-то не так. Всякий владеющий навыками магического прозрения — то есть очень немногие — разглядел бы бледно-голубую черту, бегущую по краю леса, как проволочный силок. Волшебники проложили ее вчера; если наступишь на нее, можешь упасть без памяти. Один дикий кабанчик уже попался.
Даже насекомые не жужжали. Квентин чихнул — у него проявилась легкая аллергия к каким-то местным растениям, — протер глаза и заметил, как что-то скрылось в лесу. Раньше это существо, видимо, стояло не шевелясь и смотрело, как он писает. Большое, с матерого кабана.
Квентин завязал штаны (молний в Филлори не знали, а объяснить гномам, что это такое, не представлялось возможным), дошел до голубой линии и вгляделся. В лесу еще стоял мрак, но четвероногую тень с большими копытами он все-таки различил.
Начинается, что ли? Квентин осторожно, как оголенный провод, переступил невидимую черту и углубился в лес, уже догадываясь, кого преследует.
— Эмбер! Погоди, Эмбер!
Бог, не переставая рысить, оглянулся через плечо.
— Да стой же.
Бога-овна, насколько знал Квентин, не видели в Филлори с самого воцарения брекбиллсцев. Похоже, он полностью оправился от трепки, которую задал ему Мартин Чегуин. Даже задняя нога, которая Квентину запомнилась сломанной, зажила, и овен совсем не хромал.
К Эмберу Квентин питал смешанные чувства. Он оказался не таким, как изображался в книгах, и Квентин до сих пор не простил ему, что тот не спас их — не спас Элис — при столкновении с Мартином. Просто не мог, как видно, спасти, но какой же ты бог, если не возглавляешь пищевую цепочку в своем собственном мире?
Баран, одно слово. Квентин не очень на него злился, просто не желал ему поклоняться, как Эмбер привык. Был бы всемогущим, так спас бы Элис, а раз ты не всемогущий, фиг тебе поклонение.
Но если Эмбер здесь, они на верном пути. Скоро все станет вполне реальным, верней, филлорийским. В любом из двух вариантов — чарующе-волшебном или темном и страшном — следует ожидать указания свыше. Огненного столпа или дымного дерева.
Эмбер вел Квентина в гору, в глубь острова. Чувствуя, что Квентин запыхался, он остановился на середине склона. Над горизонтом прорезался розовый краешек солнца, внизу курчавился лес.
— Спасибо. — Квентин оперся было на Эмбера, но передумал — слишком уж фамильярно. — Привет, Эмбер, как дела?
— Здравствуй, дитя мое.
Его гулкий бас тут же перенес Квентина в недра Гробницы Эмбера. Ощущение не из приятных: не хотелось бы ему снова там оказаться.
— Подумать только, где мы с тобой встречаемся.
— Наша встреча не случайна. Нет ничего случайного во вселенной.
В этом весь Эмбер: никаких тебе светских фраз. Он снова двинулся в гору. Интересно, знает ли божество, что правители Филлори за глаза его кличут Бяшкой?
— Да, вероятно, — туманно и не совсем утвердительно сказал Квентин. — Но как ты сюда попал?
— В Филлори я всюду дома, дитя мое.
