Звезда затрепетала; свет разлился над землей, сначала крохотный, едва заметный, потом все ярче, ярче, наконец, он залил все вокруг слепящим искрящимся потоком.
Один из всадников заметил сияние вокруг Стеллы и поскакал к ней, чтобы помешать, но не успел, в судорогах, извиваясь, вместе с конем повалившись на землю.
Лучезарная звезда сияла, обжигая пальцы; из нее вырвались восемь мощных лучей.
Ослепленные слуги Эвеллана корчились на земле, будто больные эпилепсией, и друг за другом испарялись, оставляя после себя дымящиеся бурые пятна.
Через пару минут все было кончено. Звезда погасла, свет исчез, и принцесса, тяжело опустившись на землю, убрала самоцвет обратно в мешочек.
Неужели это будет продолжаться вечно: бегство, война, страх, усталость и боль?
Шарар лег рядом с хозяйкой, положил голову ей на колени. Девушка погладила его и тихо запела:
Я на горе была рождена,
На вечную жизнь сироты.
На горе была мне дана красота,
На горе даны мне мечты.
Что пользы от них?-
Один только прах.
Бреду без сумы по дороге.
Брат и сестра у меня на руках,
Для них подаянья молю —
Но глухи те,
Кого слышат всесильные боги.
— Перестань! — К ней подошел Мериад. — Мне и так не весело, а ты хочешь, чтобы стало и вовсе тоскливо? Воешь, словно волк на луну… Почему ты не любишь комедии?
— Если бы жизнь была комедией, полюбила бы.
— Всякая жизнь — фарс, а твоя доморощенная философия — пустое сотрясение воздуха. Когда кончишь причитать, принесешь воды — хоть какой-то от тебя толк. Это в твоих же интересах: попадешь в Суфу до заката.
— Но это же невозможно! — невольно вырвалось у Стеллы.
— Очень даже возможно, если приложить некоторые усилия. Или ты хочешь встретить еще кого-то из слуг Эвеллана? Я бы предпочел сразу оказаться в Суфе, хотя ты же терпеть не можешь магию, — он покосился на неё. — Или на этот раз сделаешь исключения и наступишь на горло своим чувствам?
Не зная, требуется ли ответ, девушка кивнула.
Закат бардовыми всполохами окрасил западный край неба.
Старинные, облепленные мхом стены Суфы, соприкасаясь на побережье с "новыми стенами" крепости, отбрасывали длинные тени.
Стелла съежилась, проезжая под поднятой железной решеткой: если хитроумное переплетение прутьев упадет, смерть будет мучительной и неминуемой. На это и рассчитывали безымянные строители. Суфа, древняя и богатая, неспроста была столицей Адиласа на протяжении четырехсот лет — и неприступной крепостью для врагов, заставляя верить в величие адилаского народа.
Над головой смыкались широкие переходы между крепостными стенами; пологие спуски вели к запутанным улочкам портового города. Повсюду виднелись следы прежних ловушек и "каменных мешков". Стены, глухие, с узкими щелями бойниц на самом верху, под прикрытием галереи, навевали страх.
Принцесса заметила, что не только она нервничает: Мериад то и дело прядал ушами.
— Успокойтесь, мы уже в Суфе. — Таким голосом она не смогла бы успокоить даже себя. — Меня ждет Маркус… Скоро мы привезем Лучезарную звезду в Лиэну, и все будет хорошо.
— Будет гроза, — он не слушал ее. — Гроза над старой Суфой.
— Ну, и что? — Она искренне не понимала его беспокойства. — Мало ли было до этого дождей? Дождь — это просто вода.
— Гроза — это не дождь. Вернее, это не та гроза — да ты не поймешь!
Конь тряхнул головой и прибавил шагу.
Он остановился посреди длинной узкой конной улицы и замер, вслушиваясь в шум вечернего города. Стелла с трудом заставила его посторониться, чтобы пропустить скрипучую повозку. Наконец жеребец очнулся от охватившего его на несколько минут столбняка и подошел к крыльцу неприметного дома. Надо сказать, дома в Суфе несколько отличались от привычных адиласких жилищ: в старой части города не было террас, здания тянулись нескончаемой стеной, временами на пол этажа утопая в земле. Этот дом был одним из таких старых угрюмых домов, с высоким обшарпанным крыльцом и обитой железом дверью.
— Урсиолла ждет. Слезай и звони.
— А кто здесь живет?
— Дальняя родственница твоей знакомой. Слезай!
Девушка покорно спешилась, поднялась на крыльцо и позвонила; дребезжащий звук колокольчика отозвался в недрах дома. Ей открыла полная адиласка в синем переднике и, не спросив имени, пригласила в комнаты. Стелла оглянулась на Мериада — он кивнул и отошел в сторону.
Миновав темную прихожую и короткий коридор с двумя дверьми, принцесса очутилась в комнате с балочным потолком. У окна, наполовину скрытого бардовыми портьерами, сидела Урсиолла и читала книгу. Заслышав шаги, она поднялась и, улыбнувшись, сказала:
— Можешь идти, Уфина.
Отворившая дверь адиласка поклонилась и вышла.
— Рада снова Вас видеть, признаюсь, я так волновалась! — Её голос звенел ручейком. — Мы только утром приехали в Суфу и, увы, не успели подготовиться к Вашему приезду.
— Я тоже рада Вас видеть. Как Маркус?
— Хорошо. Я его не съела, — рассмеялась Урси. — Только сейчас его нет: он ушел в порт.
— Раньше Маркус целыми вечерами просиживал рядом с Вами, вы поссорились?
— Нет, просто я объяснила ему, что никогда не выйду за него, — пожала плечами адиласка.
— Бедный Маркус!
— Проза жизни, — улыбнулась Урсиолла.
— Чей это дом? — переменила тему принцесса.
— Моей двоюродной тетки. Я сочла возможным поселить вас здесь на время ее отсутствия. Все прошло удачно? — тихо спросила она.
— Да, — так же тихо ответила девушка и громко добавила: — Можно чаю?
— Разумеется! Уфина принесет.
Сквозь толстые стены пробрались отзвуки глухих раскатов грома.
— Странно, — мимоходом подумала принцесса, — пару минут назад на небе не было ни облачка.
Вместе со всполохом небесного огня на пороге возник Маркус; вода ручьями стекала с плаща, который еще не успела унести горничная.
— Стелла, ты вернулась! — обрадовался он и, забыв о мокрой одежде, бросился к ней, закружил по комнате.
— Маркус, Маркус, перестань, отпусти! — хохотала девушка.
— Представляешь, чрез пару часов после твоего отъезда Урсиолла велела мне собирать вещи, — он наконец избавился от плаща. — Сказала, что мы едем в Суфу — и больше ничего. Потом, конечно, объяснила, что ты сюда приедешь.
— Действительно, странно. Я недавно написала Урсиолле, сомневаюсь, что письмо могло дойти до нее раньше, чем было написано, — нахмурилась Стелла.
— Все просто, — отозвалась со своего места Урсиолла. — Я знала, что Вы его напишите: мне рассказал мой Бог.
