- Не понял... Что за нафиг в этом доме? Не успел толком поспать спокойно, как ботинкам уже ноги приделали? Да и гибона моего в упор не наблюдается. Зденко!!!
Мини-смерчем с чечёточной трескотнёй подошв по ступеням лестницы с верхнего этажа слетает радостный ученик.
- Я здесь, ласкавы мастер! Чего прикажете?
- Зденко, ты мою обувь не видел?
- Видел, мастер Макс.
- Ну, и где она, хотелось бы мне знать?
- На крыше, где же ещё.
'Так... То ли у одного из нас крыша постепенно съезжает, то ли я чего-то не понимаю в этой жизни'...
- А как она там очутилась?
- Так я же и отнёс, ласкавы мастер.
- Зачем???
- Сушить поставил. Я ж те ваши сапоги вычистил щепой да деготьком намазал, бо обувь добра, але в пути трещинами пошла. А поддоспешник и расстегайку Вашу Дашка, сестра моя, от грязи отстирала, сильно ворчала, что кровью под мышкой забрызгано: плохо оттирается.
'Блин горелый, а ведь верно придумали имущество в порядок привести. Тем более - кровь я и не заметил, а кто посторонний мог и углядеть. А зачем мне лишние вопросы на эту тему? Правильно: незачем. Выходит, помимо ученика я и денщиком обзавёлся? Вероятно, так принято в этом времени'.
- Молодцы, хвалю! Только в следующий раз будешь инициативу проявлять - предупреждай заранее.
- Чего я буду проявлять?
- Инициативу. Ладно, потом объясню.
А сейчас принеси-ка всё обратно: сколько можно мне босиком сидеть? И сам оденься-обуйся: по делам пойдём, мне помощь понадобится.
Десятком минут позднее мы со Зденеком уже приближались к речному берегу. Достаточно быстро найдя дом одного из здешних рыбников-торговцев, я потратил не менее часа, чтобы договориться о поставках рыбы и раков в будущий трактир. Затем на дровяном складе за десять оболов купил несколько подсушенных стволов, оставшихся с зимней порубки, в качестве бонуса к которым продавец добавил две огромные вязанки подопревшего хвороста. После чего пришлось бегать в поисках возчика, который в компании моего ученика доставил бы покупку к дому.
Оставив их грузить телегу, сам решил нанести визит мастеру Гонте.
Благоухая берцами, источающими 'списьфиський' аромат дёгтя, я быстро направился в пивоварню старейшины цеха. Однако, войдя в помещение, тут же понял, что явился несколько не ко времени, спешить так не стоило: мастер Патрикей был занят экзекуцией.
Гибким прутом он стегал лежащего на широкой мокрой скамье парня в спущенных кожаных штанах, которого держали двое других.
Ну, не возвращаться же мне, раз пришёл? Тем более - Гонта сам приглашал.
- Бог в помощь, мастер Патрикей! Что это вы вдруг решили выделкой кожи на чужой заднице заняться?
Старшина раздражённо оглянулся, но, увидев, кто пришёл, тут же расплылся в улыбке:
- А, то ты, пан Белов? Здравствуй, уважаемый, здравствуй! Вернулся, наконец?
- Вернулся. И сразу сюда: говорят, искали меня...
- Удачен ли был путь?
- Вполне удачен, слава богу. А как идут Ваши дела? Надеюсь, успешно?
- Дела, конечно, идут неплохо. Но было бы совсем замечательно, если бы эти вот оболтусы трудились как полагается, а не отлынивали. Ты представляешь, пан Макс: Новак дошёл в своей лени до того, что скамья от кожаных штанов отлипла тут же, как он с неё поднялся! Придётся теперь ту мочу, которую он сварил заместо пива, свиньям выливать. Это сколько ж хозяйского продукта впустую изведено? А я, между прочим, за тот солод, хмель и жито со своего кошеля плачу, бесплатно никто не подарит!
- Что-то не пойму: как связаны скамья и пиво?
- Неужели, пан Макс, у тебя на родине пиво не варят?
- Варят, как же без пива...
- Верно, без пива - никак: от плохой воды люд животами скорбеет. Значит, умный человек завсегда пиво пьёт. А раз он умный, то пиво выбирает хорошее. А хорошее пиво - это только такое, которым можно полить скамью, а после, усевшись в кожаных штанах сверху, протащить эту скамью несколько шагов. Ну, а этот лодырь, - пивовар ткнул прутом в сторону успевшего натянуть штаны и ховающегося за спинами товарищей подмастерья, - только добрый продукт зазря перевёл! Ну, да ничего! Всыпал я ему от души: надо бы поболее, но за-ради твоего прихода остальные вицы прощаю. А вот кашу и пиво отныне будет получать только в треть прежнего, пока не покроет расход! Понял, Новак, курвин сын?
- Понял, пан мастер, покорно благодарю за такую милость! - согнулся в поклоне юный бракодел.
- Ну, а раз понял - так что встал кокорою? Живой ногой пошёл работать! И вы все - нечего толпиться: до обедни времени ещё много, принимайтесь за дело, дармоеды. Стасек! А ты куда помчался? Ну-ка, притащи нам мису кнедликов с солью да пиво!
Да, по всему видно, что ежовые рукавицы придумал если и не сам мастер Патрикей, то явно кто-то из его ближайших родственников. Ученики и подмастерья рассыпались по пивоварне во мгновение ока. Мы же со старшиной цеха Святого Лаврентия уселись за здоровой бочкой на перевёрнутые глиняные макитры высотой мне по колено. Мастер собственноручно нацедил свежего пива в обливные кружки, притащенные вместе с солеными кнедликами учеником-подростком, и весьма вежливо поинтересовался: куда это я скрылся на целую неделю, а также - как обстоят дела со средствами на мой вступительный взнос в братство?
Услышав, что с деньгами и арендой помещения у меня всё в порядке, Гонта ещё больше подобрел и распорядился, чтобы один из учеников притащил со второго этажа харатью и чернила с перьями.
- Ну, раз всё в порядке, господин Белов, сейчас составим знамено о том, что я принял твои две марки за вступление в братство и обсудим, каким шедевром ты собираешься угостить мастеров на братчине и когда это произойдёт...
- Охотно, мастер Патрикей! Вот только не вижу здесь весов для монет. Может, отправимся к меняле?
- На что нам меняла?
- Как на что? А каким образом пересчитать соотношение золотых монет и серебряной марки?
- Вот как? Ты собираешься внести всю сумму золотом?
- Не уверен, что его хватит, так что пришлось прихватить с собой немного серебра.
- Тогда чего же, спрашивается, мы тут сидим! Пойдём же в Лаврентьевскую капеллу, пока отец Пётр не ушёл.
Недоумевая, какое отношение имеет некий отец Пётр из Лаврентьевской капеллы к товарно-денежным отношениям вообще и к моим финансам в частности, я послушно двинулся вслед за торопливо шагающим Гонтой.
Через пять минут после того, как покинули пивоварню, мы добрались до маленькой - не выше трёх с половиной метров - башенки с шатровым куполом, увенчанным деревянным крестом. Отца Петра разыскивать не пришлось: совсем ещё молодой, но уже подслеповато щурящийся слезящимися глазами, священник сидел на ступеньке часовни, и, ловко поворачивая чурочку, зазубренным тесаком щепал лучину.
