– Я всегда считала, что женщины за вами толпами бегают, Август, – продолжала беседу миссис Вальди.
– Это относится к моему другу Истериану. Меня же противоположный пол игнорирует.
– Печально.
– Меня это устраивает.
Взгляд Флян стал укоризненным и угнетающим, словно мать взглянула на нерадивого сына, в который раз пришедшего пьяным и хронически не желающего работать.
– Самый страшный грех, когда мужчину не тянет к женщине, а женщину – к мужчине. Жизнь – для любви и больше ни для чего иного!
– Проживу и без неё, ничего страшного, – я пожал плечами.
– А будете потом рады, что прожили именно такую жизнь? Сомневаюсь, скорее придётся со слезами жалеть утраченного времени! В старости поймёте…
– Мне гораздо больше лет, чем кажется, – угрюмо ответил я, – Не забывайте, кто я есть такой.
– Старость определяет не число прожитых лет, а отсутствие сил для жизни! Подумайте над тем, что я сказала. Надеюсь, поймёте, что в этом есть правда. Желаю приятно провести время, а меня ждут гости.
Миссис Вальди, считающая себя специалисткой по амурным делам, отправилась вглубь зала, чтобы докучать прочим гостям. Я остался один всего на секунду, так как тут же меня окликнули Истериан и Салли. Словно смотрели со стороны и ждали окончания нашей милой беседы.
– Как у вас? – оживлённо спросила Салли, теребя серёжку.
– Пока ничего занимательного, – развёл руками Истер – Говорят, что он – жуткий затворник и дела вёл с немногими людьми, но явных недоброжелателей не имел. Для многих, оказывается, не секрет, что юрист пал жертвой сектантов. Те люди, с которыми я общался говорят что-то про ритуалы этих безбожников, мол им нужен был человек с дьявольской червоточиной. Суеверные господа связывают эту гнильцу Длассини с его днём рождения – 29 февраля. Недобрый, мол день…
– Глупо, – я не скрывал гневного скепсиса, – Такие же теории мы могли бы построить, не приезжая сюда.
– А что у тебя, Август? – деловито осведомилась детектив, которого, опять же, в ней сейчас гораздо больше, чем девушки.
– Говорят, Борн имел дела с Чили Сеттэром, причём довольно долго и тесно. После ухода от него, юриста в покое не оставили.
– Это так, Длассини решал юридические вопросы сэра Сеттера, в частности с его клиникой. Здесь что-то может быть…
– Ничего тут не может быть, – я настроен категорично.
– Поспешные выводы нас до добра не доведут, – в голосе хрупкой девушки сверкнула сталь. За своё мнение Салли готова глотки грызть, – Что ещё?
– У Борна пропал ежедневник. Не пойму, зачем он сектантам.
– Юрист разобрался с артефактом и сделал соответствующие записи, которые поспешили уничтожить? – предложил свой вариант Истериан.
– Сложно строить теории, имея столь скупые факты, – выдохнула мисс Фер.
– А что у тебя?
– Кто-то наговаривает на прислугу, а кто-то на Рокфеллера.
– Зачем тому нанимать детектива, если он в этом замешан?
– Сложная история, – замялась Салли, – И вряд ли она имеет право на жизнь. Как-нибудь расскажу.
С нашими достижениями на этом всё.
– Походим, пообщаемся ещё? – с азартом спросил Истериан.
– Безусловно, – с энтузиазмом ответила девушка, – Встречаемся через час.
Мы вновь разбрелись по углам, чтобы говорить и говорить с людьми. Я в течение всего часа бродил по комнатам и вычленял одиноких господ, с которым заводил неуклюжие беседы, длящиеся подозрительно недолго.
Затем решил попытать счастье на втором этаже. Простучав по мраморным ступеням каблуками, я поднялся по угловатой лестнице на площадку, отгороженную резными перилами и практически сразу натолкнулся на мэра! Подвыпивший Нильс Чернуца стоит у стены со сложенными за спиной руками и рассматривает бессмысленную картину в жанре абстракционизма.
Стоит пообщаться с Нильсом -старым знакомым. Не самым приятным, если честно…
Полноватый невысокий и лопоухий, Чернуца создаёт впечатление этакого большого ребёнка, беспечного, добродушного и невинного. Согласен, внешность мэра располагает к себе, но, определённо, стоит пообщаться с ним, чтобы окончательно понять: Нильс – персона отвратительная! Это не моё личное мнение, оно, скорее, выражает глас всего Гольха, жаждущего отставки мэра, который, вопреки всему, сидит на своём месте прочнее, чем блоха на собаке.
Сам факт воровства средств из городского бюджета, взяточничество, малая забота об интересах города и всё прочее не так смущают – это свойственно всем засидевшимся в чине. Проблема в той бестактности, наглости и чувстве собственной безнаказанности, с коей он это делает. Гуся ненавидят, давясь слюной, но терпят, так как иначе не выйдет.
– Уже проигрались? – я встал по правую руку от Нильса.
Мэр брезгливо дёрнул носом и, не повернувшись в мою сторону, желчно произнёс:
– Я играю достаточно хорошо, чтобы проигрывать случайным игрокам, Август. Не мог больше терпеть этого едкого запаха дешёвых сигарет. Потому и ушёл.
– Дайте мне знать, когда однажды проиграетесь в пух и прах, Нильс.
– Придёте злорадствовать? – ехидно улыбнулся полноватый мэр.
– Я слишком сдержан, чтобы пойти на такое, – я соврал совсем чуть-чуть, – Просто полюбуюсь.
Картина гадкая, как цветная блевотина, собранная в причудливые линии, но я предпочитаю глядеть на неё, если второй вариант – лопоухий толстячок.
Нильс, не забывая о правилах приличия, протянул мне не глядя пухлую ручонку. Как можно судить, я – персона, весьма нагло не признающая авторитеты, способная позволить себе неуважение и фривольности к ним, но я вовсе не грубиян и наглец. Чтить нормы мне не чуждо – мы обменялись рукопожатием, правда, так и не глянули в сторону друг друга.
– Слышал про ваш успех вчера! – начал разговор Нильс, – Хорошо, что хоть кто-то поставил этих сектантов на место.
– Они не остановятся.
– В чём я даже не сомневаюсь, – огорчённо пробубнил мэр, уронив голову на грудь, – Хотите знать моё мнение?
– Не откажусь, – вежливо, как мог, согласился я на байки Нильса.
– За всем этим стоит не фанатичный лидер в мантии и с ожерельем из мизинцев, а вполне конкретный человек, довольно богатый, амбициозный и хитрый, чтобы достигать свои цели, оперируя сектантами-наёмниками.
– Говорите очень уверенно, – сконфужено прервал я собеседника, – Возможно, уже готовы назвать имя?
Мэр зачем-то сверился с изящными часами, долго следя за движением стрелок, после чего неопределённо пожал плечами и чуть приблизился ко мне, очевидно, чтобы его слова никто не услышал:
– Гамильтон Рокфеллер…
Опрометчивая догадка. Нужно либо иметь очень веские аргументы в пользу своих слов, либо вовсе их не иметь, как и мозговую активность…
