— Дивись, женщина! — с гордостью произнес Тхаар, очерчивая руками вокруг себя круг. — Это все сделали предки вайнов. Тогда сотни лет назад наша вера в Тэнгри была сильна, как никогда. Поэтому наша земля была обильна урожаями, рудой, животными. Наши женщины были здоровы и красивы, рожали сильных детей. Ремесленники вайнов умели делать то, что и сейчас недоступно вашим. Горские маги владели заклинаниями, сила и мощь которых вам и не снились.
Мара оторопело пялилась по сторонам, переводя взгляд с одного величественного здания на другое. Даже ее, жительницу столицы блистательного Альканзора и не раз видевшегося роскошный королевский дворец, восхищало и одновременно подавляло увиденное. Женский взгляд, словно испуганный мышонок, метался между высокими башнями, грациозными воздушными переходами, гигантскими куполами святилищ, уходящих в даль лестниц.
— Это все сделали наши предки. Верховные Короли-маги, повелители кланов строили, воевали, правили… Сегодня же в кланах верховодят карлики, взгляд которых не поднимается выше белой женской груди, куска жаренного вепря и блестящего клинка, — горечь сквозила в его словах. — Теперь же все измениться, — вдруг тон Тхаара изменился, на губах зазмеилась кровожадная улыбка, с хрустом сжались кулаки. — Да-а, теперь все станет другим. Как только Тэнгри в теле ученика войдет в полную силу, вайны вновь обретут великую мощь предков. Те же, кто будут против, позавидуют мертвым…
Он резко вскинул голову и начал вглядываться в окружающие здания в поисках подходящего для них. Сейчас, когда у него, впервые за десятки лет, появилась настоящая цель, Тхаару не терпелось приступить к обучению.
— Мы свернем здесь, женщина, — радостно произнес он, когда, наконец, ему на глаза попался довольно хорошо сохранившееся здание. — Поторопи своих детей. До темноты нам нужно еще многое успеть сделать. Слышишь?
Через десяток шагов шаман потянул упряжку влево, к длинному зданию с односкатной крышей в виде длинных заостренных плит. Они прошли через арку, увитую диким плюшем, и оказались в довольно уютном внутреннем дворике, в самом центре которого виднелся давно высохший то ли фонтан, то ли бассейн. Женщине с детьми Тхаар для жилья определил северную часть здания, себе и своему ученику — южную.
Когда темнота опустилась на священный город, все они собрались у костра, разожженного прямо на камнях. Мара приготовила нехитрую похлебку из двух горстей пшена, куска кабаньего сала и большого пучка дикого чеснока. Наваристая, духовитая, она всем пришлась по вкусу. Дети тут же очистили свои миски и сейчас просящими глазами смотрели на казанок.
— … Ты, женщина, запомни, мальчик не должен видеть твою ненависть или твой страх, — шаман же тем временем, держа свою миску, продолжал поучать Мару. — Сейчас, когда его физическая часть истощена, он будет очень живо реагировать на наше отношение к нему. Смотри, страх или неприятие он почувствует в то же мгновение. Относись к нему, как раньше. Я же видел, как ты раньше смотрела на него…
От такого совета Мара едва ложку не выронила. Круглыми от ужаса глазами она уставилась на Тхаара и качала головой.
— Как раньше?! Я не могу, как раньше… Ты же сам видел, что тогда случилось. Он, …. он…. всех их убил. Все — женщины, мужчины, старики и дети — сгорели. И я и мои детки тоже едва не погибли, — обрывки воспоминаний о том страшном дне заставили дрожать ее голос. — Как же я могу? Он же больше не Ири, — плачущая Мара совершенно искренне не понимала, как может забыть произошедшее. — Понимаешь, он больше не тот мальчик. Он совершенно другой.
Миска с похлебкой вдруг с грохотом ударилась о каменный пол, в разные стороны расплескивая содержимое. Бросивший ее шаман резко вскочил с места и, едва сдерживая бурлящую в нем ярость, зашипел:
— Дура! Столько прожила, а ума ни на грош не прибавилось! Не суди его по себе! На него снизошла благодать Великого Тэнгри! Все, кого он карает, заслужили это…, — видя, что женщина сильно испугалась, Тхаар умерил свою ярость и напор. — Пойми, женщина, я специально погрузил его в особый целительный сон, чтобы он немного набрался сил. После же мальчик будет очень слабым. Многого может не помнить, не знать. Ему очень нужна будет твоя помощь. Ты и твои дети, единственные, кого он знает и кому может доверять. Если же, встанешь в позу, упрешься и бросишь его, то может случиться самое страшное…
Тхаар и не думал ее пугать, хотя прекрасно понимал, что может произойти. Старый шаман всего лишь предлагал ей выбор: жить или умереть.
— Велением Тэнгри он маг огромной, просто неимоверной силы. С каждым днем она лишь множится, — не лукавя, Тхаар рассказывал все, как есть. — Если же сейчас не научить его держать в узде эту силу, то он испепелит все вокруг себя. С его мощью вскоре перед ним не останется никаких преград… И то, что произошло в селении, тебе покажется доброй сказкой. Подумай обо всем этом. Крепко подумай, — внушительно, с нажимом произнес шаман. — А теперь ложитесь. Завтра юный маг проснется и у нам будет не до разговоров и раздумий. К тому же ночное время в священном городе принадлежит не нам, живым. Иди.
Тревожно оглядывающаяся Мара сразу же сгребла в охапку сына и дочь. После чего забилась с ними в свой угол, где вскоре они и затихли.
Тхаар же, напротив, спать совсем не собирался. Эта ночь была особой для вайнов, называвших ее Ночью Предопределения. Издавна считалось, что бодрствуя сегодня, можно было получить ответы на все свои самые сокровенные вопросы. Сегодня во многих домах вайнов будет гореть огонь, а сами горцы будут с надеждой и любопытством вглядываться через окошко в звездное небо. Безусые юноши будут грезить о подвигах, невинные девицы о мужьях, а остальные о сотнях самых разных вещей, из чего и состоит жизнь.
— Гори, хорошо гори, — негромко забормотал Тхаар, бросая в костер небольшой пучок с особыми травами. — О, Великий Тэнгри, позволь мне прикоснуться к твоей мудрости. Открой мне глаза на твои помыслы.
От сгоревших трав над костром начал подниматься желтоватый дымок с приторно — пряным ароматом, который тут же начал вдыхать шаман. В горле сначала запершило, но тут же все прошло. Тхаар вновь наклонился к костру и вдохнул еще одну порцию дыма.
— А-а-а-а, — он начал ритмично вдыхать и выдыхать воздух. — А-а-а-а-а.
Стали усиливаться раздающиеся в ночи звуки, которых обычное человеческое ухо и не могло услышать: звуки взмахов крыльев ночного мотылька, шуршание упавших с дерева листьев, копошение в своих норах кротов. Потом шаман почувствовал дуновение легкого ветерка, принесшего откуда-то с равнины аромат жареного мяса. Ноздри его раздулись, вдыхая этот выбивающий слюну запах. Тхаар наслаждался им, то усиливая его до бесконечности, то, наоборот, делая слабым.
Вскоре от тлеющего травяного снадобья недавняя острая чувствительность обоняния и слуха начали исчезать. Одновременно контуры здания, его остроконечная крыша и уходящая в темноту колоннада вдруг начала расплываться в дымке, превращаясь в причудливую полупрозрачную картинку. Затем появилось чувство падения, начинающее усиливаться с каждой новой секундой. В какой-то момент Тхаар перестал ощущать ноги, руки. Постепенно в приторно-пряной дымке растворилось и все тело, лишив шамана всех физических ощущений. В конце концов, от Тхаара осталось лишь его «Я».
Если бы сейчас кто-то оказался рядом, то вряд ли бы узнал в этом сидевшем человеке старого шамана. У него фантастическим образом изменились черты лица: разгладились морщины, кожа приобрела особую пластичность, запали внутрь глаза. Челюсть поползла вниз, освобождая заточенные зубы-клыки.
В эти мгновения десятки хаотичных мыслей, что обычно терзают человеческое сознание, исчезли. Ему стало удивительно спокойно. Многое стало совершенно простым и понятным. Бесконечные вопросы об Ири, его способностях, естественным образом начали обретать ответы. «… Тревожность, закрытость и недоверие к окружающему миру стало его страшной частью. С каждым днем эта его сторона становится все сильнее и сильнее, словно паразит стремясь завладеть всем мальчиком… Надо начать с азов магии. Пока не обращать никакого внимания на его гигантскую силу, которая сейчас лишь мешает ему. Нужно совершенно забыть о его способностях и учить самому простому… Большой опасностью станет его недоверие ко всему и ко всем. Не будет доверия не будет и развития… Его любовь к лепке из глины не блажь. Это лишь одна возможностей для его обучения магии…».
