— Ну что? — спросила она, перехватив его настороженный взгляд. — Ты поверил не той фее. Есть кое-что, о чем моя сестрица тебе не сказала. — И она подошла так близко, что он почувствовал у себя на лице ее дыхание. — Всякий человек, дерзнувший произнести мое имя, от этого умрет. Смерть будет долгой, как и подобает мести того, кто сам бессмертен. Тебе остается, быть может, от силы год, но уже очень скоро ты свою смерть почувствуешь. Показать ее тебе?
Она положила руку ему на грудь, и Джекоб ощутил пронзительную боль где-то над сердцем. На рубашке проступила кровь, а когда он ее распахнул, то увидел, что моль у него на груди ожила. Пытаясь ее согнать, Джекоб схватил моль за разбухшее брюшко, но лапки так глубоко впились в его тело, что ему показалось, он сейчас вырвет из груди собственное сердце.
— Говорят, люди зачастую чувствуют любовь почти как смерть, — сказала фея. — Это правда?
Она раздавила моль у него на груди, и там снова остался только розоватый отпечаток. Но сердце все еще колотилось как бешеное.
— Выпустишь брата, когда налет на золоте исчезнет, — молвила Темная Фея, вкладывая ему мяч обратно в руку. — Тебя и тех, кто с тобой, у ворот ждет карета. Но не забудь, что я тебе сказала. Спрячь его от меня далеко-далеко, как можно дальше.
ДОЛГО И СЧАСТЛИВО ДО САМОЙ СМЕРТИ
Высокая башня, опаленные стены. Свежие волчьи следы. Казалось, они уехали только вчера. Но, когда Джекоб остановил лошадей под деревьями, позади от колес кареты по первому снегу тянулись две черные колеи.
Лиса стрелой вылетела из кареты и уже слизывала холодную белизну со своих лап, но Джекоб слез с козел неспешно и вытащил из кармана волшебный мяч. На золотой поверхности налета почти не было, в ней отражалось облачное утреннее небо. В дороге Джекоб так часто на мяч посматривал, что Лиса, наверно, давно уже смекнула, в чем дело. Но Кларе он так ничего и не сказал.
Гоилы у ворот фабрики пропустили их без единого слова. Двое суток добирались они до замка, и только на последней почтовой станции конюхи рассказали им, что гоилы на свадьбе своего короля учинили бойню, а императрицу умыкнули. Больше никто ничего не знал.
Лиса каталась в снегу, словно смывая со своей шкуры все испытания последних недель, а вот Клара стояла как потерянная и смотрела на башню. Изо рта у нее шел легкий парок, и она заметно дрожала в нарядном платье, которое Валиант купил ей для выхода на королевскую свадьбу. Бледно-голубой шелк был порядком изгваздан, а местами и порван, но ее лицо все еще напоминало Джекобу о мокрых перышках, хотя ничего, кроме тоски по Виллу, он сейчас в этом лице не видел.
— Развалины? — Вылезший из кареты Валиант растерянно озирался. — Что все это значит? — накинулся он на Джекоба. — Дерево мое где?
Выскочивший откуда-то лесовичок подобрал в снегу парочку старых желудей и тут же скрылся.
— Покажи ему дерево, Лиса.
Валиант припустил за Лисой с такой прытью, что чуть не грохнулся в снег. Клара на них даже не оглянулась.
Джекоб подошел к ней. С тех пор как он впервые увидел ее вот здесь, под колоннами, минула, казалось, целая вечность.
— Ты правда хочешь, чтобы я вернулась туда? Одна, без Вилла? — Она взглянула на него, как умеет только она. — Скажи, не бойся. Я больше никогда его не увижу? Так оно и есть. Я знаю, ты сделал все, что мог.
Джекоб взял ее за руку и вложил золотой мяч ей в ладонь. От налета не осталось и следа, и шар сиял, словно маленькое солнышко. Ты поверил не той фее.
— Ты должна его протереть, — сказал он. — Только как следует, пока себя не увидишь, как в зеркале.
С этими словами он оставил ее одну. Все равно Вилл первым делом захочет увидеть Кларино лицо. И они жили долго и счастливо до самой смерти. Если, конечно, Темная Фея не обманет его так же, как ее сестра.
Джекоб раздвинул заросли плюща, что прикрывали вход в башню, и поднял глаза на закопченные стены. Казалось, он видит самого себя, впервые спускающегося с этой верхотуры на канате, что сыскался в отцовском кабинете. А где же еще?
Кожа над сердцем все еще горела, отпечаток моли жег его, как тавро. Ты заплатил свою цену, Джекоб — вот только что ты за нее получишь?
До него донесся тихий вскрик Клары.
И другой голос, произнесший ее имя.
Давно уже голос Вилла не звучал так тепло и мягко.
Джекоб слышал их шепот. Смех.
Он прислонился спиной к камням, черным от копоти, влажным от стужи, что прячется в зазорах между камней.
Камень.
Наваждение кончилось. Эта фея свое обещание сдержала. Джекоб знал это прежде, чем раздвинул плющевые заросли. Прежде, чем увидел Вилла рядом с Кларой. Камень исчез без следа, и глаза у брата были голубые. Голубые, как прежде. Голубые, и только.
Ну, теперь иди, Джекоб.
Вилл отпустил Кларины руки и смотрел на него неверящими глазами, словно узрел привидение, возникшее из воздуха среди этих заснеженных стен. Но в лице его не было гнева. Не было и тени ненависти. Нефритовый чужак исчез без следа. Хотя он все еще был в своем сером мундире. Он шел к Джекобу, неотрывно глядя ему на грудь, словно все еще видит там кровь после смертельного выстрела гоилов, и обнял его крепко-крепко, так, как в последний раз обнимал еще ребенком.
— Я же думал, ты убит…
Вилл.
Он отступил на шаг, чтобы разглядеть Джекоба получше и окончательно убедиться, что брат действительно цел и невредим.
— Как ты сумел? — Он задрал рукав серого кителя и провел ладонью по мягкой белой коже. — Ничего нет!
Он обернулся к Кларе.
— Я же говорил тебе! Джекоб сумеет. Не знаю, как, но сумеет. Просто оно всегда так было!
Все, что он сумел, Джекоб видел и так — в Клариных глазах.
— Я знаю, — сказала она. И улыбнулась.
Вилл провел рукой по плечу, где серый мундир был вспорот ударом сабли. Помнит ли он, что эти белесые разводы — следы его крови? Нет. Да и откуда? Они же не бурые, а блеклые, почти незаметные. Гоильская кровь.
Он вернул себе брата. У него снова есть брат.
— Расскажите мне все. — Он схватил Клару за руку.
— Это длинная история, — сказал Джекоб. И уж ее-то он Виллу никогда не расскажет.
Жил-был на свете мальчик, и ушел он однажды из дому страху учиться…
На какой-то миг Джекобу померещились золотые искорки у Вилла в глазах, но, наверно, это были всего лишь отблески утреннего солнца.
«Спрячь его далеко-далеко, как можно дальше».
— Вы только взгляните! Я богаче самой императрицы! Да что там! Богаче Дроздоборода! — Позолоченные волосы. Позолоченные плечи. Даже Джекоб не сразу узнал Валианта. Он был весь в золоте, только в настоящем, чистом, а не в той вонючей пыльце, который дерево обсыпало Джекоба прежде.
