— Пусть подойдет.
Сегодня на Хиздаре не было токара. Вместо него он надел простой серо-голубой халат. Под стать была и прическа. Он сбрил свою бороду и обрезал волосы, отметила она про себя. Не то, чтобы он стал бритоголовым, но по крайней мере состриг эти нелепые крылья.
— Твой цирюльник поработал на славу, Хиздар. Надеюсь, ты явился для того, чтобы продемонстрировать мне его работу, и не собираешься снова изводить меня просьбами об открытии бойцовых ям?
Он отвесил глубокий поклон:
— Боюсь, что я должен, Ваше Величество.
Дени скорчила гримаску. Даже ее собственные люди никак не оставят в покое эти ямы. Резнак мо Резнак не упускал возможности отметить, насколько налоги с них пополнят казну. Зеленая Грация утверждала, что открытие ям будет угодно богам. Бритоголовый считал, что такое решение даст Дени поддержку, которая так нужна в противостоянии с Сынами Гарпии. "Пусть дерутся," — басил Бельвас-Силач, который в свое время был победителем многих подобных боев. Сир Барристан предложил провести турнир: его воспитанники могли бы сбивать на полном скаку копьями кольца и сразиться в общей схватке на тупых мечах. Но Дени понимала, что у этого предложения нет никаких шансов, хотя намерения сира Барристана были самыми благими. Миэринцы желают смотреть на кровь, а не на мастерство. В противном случае бойцовые рабы надевали бы доспехи. Казалось, только малютка Миссандея разделяла ее дурные предчувствия.
— Уже шесть раз я отвечала тебе отказом, — напомнила Хиздару Дени.
— На родине Вашего сиятельства семеро богов, вдруг она примет мое седьмое прошение благосклонно? Сегодня я явился не один. Не изволите ли выслушать моих спутников? Их тоже семеро, — один за другим, из толпы выходили люди. — Кразз. Черноволосая Барсена, храбрейшая из храбрых. Камаррон из Каунта и Гогор-Великан. Пятнистый Кот, Итоки Бесстрашный. И последний, Белакво-Костолом. Все они здесь, чтобы присоединить свои голоса к моему и просить Ваше Величество вновь открыть бойцовые ямы.
Дени знала эту семерку, если не в лицо, то по имени. Все они входили в число самых знаменитых миэринских бойцовых рабов… и именно эти рабы, освобожденные от оков ее канализационными "крысами", возглавили восстание, что позволило ей захватить город. Она была в неоплатном долгу перед ними.
— Говорите, — позволила она.
Один за другим, каждый из них просил ее дозволить вновь открыть ямы.
— Зачем? — спросила она, когда Итоки закончил. — Вы теперь не рабы, обреченные на смерть по прихоти хозяина. Я сделала вас вольными людьми. Почему же вы все равно хотите окончить жизнь на обагренном кровью песке?
— Я с трех лет тренировался, — сказал Гогор-Великан. — С шести — уже убивал. Матерь драконов говорит, что я вольный человек. Значит, я волен и сражаться?
— Если хочешь сражаться — бейся за меня. Присягни на верность Воинам Матери, или Свободным Братьям, или Стойким Щитам. Научи других освобожденных сражаться.
Гогор покачал головой:
— Раньше я бился для хозяина. Вы предлагаете биться за вас. А я хочу биться ради меня самого, — огромный детина с силой ударил себя в грудь кулаком размером с добрый окорок. — За золото. За славу.
— Гогор выразил чаяния всех нас, — на одно плечо Пятнистого Кота была наброшена шкура леопарда. — Мой последний хозяин отдал за меня триста тысяч. Когда я был рабом, то спал на постели, устланной мехами, и ел мясо, красное и без костей. Сейчас я свободен, но сплю на соломе, а питаюсь соленой рыбой, да и ту не всегда удается добыть.
— Хиздар поклялся, что победители получат половину выручки от продажи билетов, — сказал Кразз. — Половину, он дал слово, слово уважаемого человека.
Слово коварного человека. Дейенерис почувствовала себя загнанной в угол.
— А побежденные? Что получат они?
— Их имена будут высечены на Вратах Судьбы подле имен других павших храбрецов, — торжественно объявила Барсена. Дени слышала, что за последние восемь лет ни одна женщина, выставленная против Барсены, не покидала яму живой. — Все умирают, и мужчины, и женщины… Но в веках останется память лишь о некоторых.
Дени не знала, что ответить. Если мой народ действительно желает этого, разве я вправе отказывать? Это был их город, прежде чем стал моим, и это их жизни, которыми они желают так безрассудно распорядиться
— Я обдумаю ваши слова. Благодарю вас за участие в совете, — она поднялась. — Продолжим завтра.
— Преклоните колени перед Дейенерис Бурерожденной, Неопалимой, королевой Миэрина, королевой Андалов, Ройнаров и Первых Людей, кхалиси Великого Травяного моря, Разрушительницей Оков и Матерью Драконов, — провозгласила Миссандея.
Сир Барристан сопровождал Дени в ее покои.
— Расскажите мне что-нибудь, сир, — произнесла она, когда они поднимались по лестнице. — Что-нибудь о доблестных делах, историю со счастливым концом, — ей отчаянно хотелось услышать историю со счастливым концом. — Расскажите мне, как бежали от Узурпатора.
— Ваша величество, мало доблести в бегстве ради спасения собственной жизни.
Дени уселась на подушку, скрестив ноги, и посмотрела на него:
— Пожалуйста. Когда младший Узурпатор выгнал вас из Королевской гвардии…
— Да, Джоффри. Они сослались на мой возраст, но дело было совсем не в этом. Мальчишка хотел облачить в белый плащ своего пса Сандора Клигана, а его мать желала видеть Цареубийцу на должности лорда-командующего.
Когда мне объявили об этом, я… я снял плащ, как было мне велено, швырнул свой меч к ногам Джоффри и сказал кое-что, чего говорить не следовало.
— Что же вы сказали?
— Правду… Но при том дворе правда редко бывала желанной гостьей. Из тронного зала я вышел с гордо поднятой головой, но куда мне идти, я не имел понятия. Единственным моим домом была башня Белого Меча. Разумеется, мои двоюродные братья нашли бы для меня место в зале Урожая, но я боялся навлечь на них гнев Джоффри. Я собирал вещи и вдруг осознал, что сам предрешил свою участь, когда принял прощение Роберта. Он был добрым рыцарем, но из него вышел дурной король, а все потому, что он занял трон, на который не имел никаких прав. И в ту минуту я решил, что найду истинного короля и искуплю свою вину верной службой ему, и отдам этой службе все оставшиеся силы.
— Моему брату Визерису.
— Таково было мое намерение. Но возле конюшни на меня набросились золотые плащи. Джоффри предложил мне замок, где я должен был доживать свои дни, но я отверг этот дар, и теперь он, похоже, захотел предложить мне темницу. Командующий городской стражей лично противостоял мне, ободренный отсутствием меча в моих ножнах, но с ним было всего трое людей, а со мной был мой кинжал. Один из стражников схватил меня, и я рассек ему лицо, остальные отпрянули от копыт лошади. Я пустил коня вскачь и понесся к воротам, а Янос Слинт орал на них, приказывая гнаться за мной. Я выехал из Красного Замка и ушел бы от погони, но улицы были запружены, и меня перехватили у Речных ворот. Золотые плащи крикнули стражникам, чтобы те задержали меня, и передо мной возникли скрещенные копья.
