Пройдя по чащобе четверть версты, путники внезапно вышли на довольно большую полянку. Посреди полянки сидел маленький мальчик в дырявой рубахе и рыдал в ладони.
– О, боги! – выдохнул Хлопуша. – И впрямь, дите!
Он быстро двинулся к мальчику. И тут мальчишка перестал плакать, вскочил на ноги и со скоростью распрямившейся пружины бросился на Хлопушу. С голодным рычанием маленький упырь попытался вцепиться ему зубами в руку. Однако верзила был вовсе не так неуклюж, как казалось. Он увернулся от зубов упыренка и пнул его ногой в живот. Упыренок, клацнув зубами, взвился в воздух, пролетел две сажени и упал в грязевую плешь. Грязь тут же пришла в движение, обвила упыренка черными, мокрыми, блестящими лапами и стала пожирать.
Упыренок бился и кричал, но грязь цепко держала его в своих лапах, быстро объедая тело и начисто обгладывая кости.
– Господи Боже мой… – упавшим голосом пробормотал Рамон, глядя, как тает тело упыренка. – Что это такое?
– Голодная прогалина, – ответил Хлопуша, сжимая в руке меч и хрипло дыша.
За спиной у них тихо прошелестели ветви. Глеб мгновенно обернулся. Клинок его меча тускло сверкнул в свете восходящего солнца. Оборотни, выскочившие из кустов, резко остановились и с ужасом уставились на меч. Бурая шерсть на их мощных загривках встала дыбом, из глоток вырвалось глухое рычание.
– Не нравится? – крикнул Глеб.
Он шагнул вперед и рубанул ближайшего оборотня мечом по оскаленной пасти. Оборотень рухнул на землю с развороченной мордой. Второй повернулся и крупными прыжками скрылся в чаще.
– Сударь! – заорал Глебу на ухо знакомый голос. – Сударь, очнитесь!
Глеб тряхнул головой и повернул голову на голос.
– Рамон?
Толмач смотрел на Глеба странным взглядом. Смуглое лицо Рамона побледнело, на лбу у него выступили бисеринки пота.
– Рамон, что случилось? Где Бровик и Хлопуша?
– Они здесь, но я не смог их разбудить.
Глеб взглянул туда, куда указывал Рамон. Хлопуша и Бровик лежали на траве. Глаза их были закрыты. Они и впрямь спали.
– Рамон, я…
И вдруг до слуха Глеба долетел чей-то дребезжащий старческий голосок. Глеб быстро повернулся. В паре саженей от него тощая старуха копошилась в траве, явно что-то разыскивая.
– Мамелфа! – выдохнул Глеб. – Какого черта здесь происходит?
Ведьма выпрямилась и взглянула на него. Несколько секунд она таращилась на Глеба злобными морщинистыми глазками, затем пробормотала:
– Я тебя не трогаю, Первоход, и ты меня не трогай.
– Какого черта ты тут делаешь, ведьма?
– Разве ты сам не видишь? Ищу эдельфийский цветок. Он нужен мне для приворотного зелья. Не мешай мне, ходок. Ступай своей дорогой.
В душе Глеба поднялся гнев.
– Ах ты, карга! – прорычал он, выхватил из кобуры ольстру и шагнул к ведьме.
Ударом приклада он сбил старуху с ног и тут же прижал ее тощую голову сапогом к земле.
– Какого лешего тебе от меня надо! – прошипела старуха, скосив на него злобные слезящиеся глазки.
Глеб приставил к тощей голове ведьмы дуло ольстры.
– Я убью тебя, тварь, – процедил он.
Ведьма усмехнулась, ощерив гнилые, сочащиеся кровью зубы.
– Лучше помоги мне найти эдельфийский цветок! – прошипела она с усмешкой. – Я ищу его уже две ночи. Принеси мне этот цветок – и я помогу тебе найти Пастыря!
– Я приношу цветы только на могилы, – прорычал Глеб и нажал на спусковой крючок.
Громыхнул выстрел, и голова ведьмы разлетелась на куски. Глеб стряхнул с сапога сгусток ведьминской крови и вложил ольстру в заплечную кобуру.
За спиной у него послышался шорох. Глеб оглянулся и увидел своих спутников. Они стояли под кустом бузины и с изумлением смотрели на мертвую ведьму.
– Кто она? – тихо спросил Бровик.
– Ведьма Мамелфа, – ответил Глеб, обтирая носок сапога об траву. – Собирательница сердец. Не думал, что наткнусь на нее здесь.
– А что она здесь делала?
– Искала цветок для своего ведовского варева.
– Ты жестоко расправился с ней, – сказал Рамон.
– Верно, – кивнул Глеб. – Но не стоит жалеть эту тварь. Если бы ты знал, сколько людей она…
И вдруг ведьма зашевелилась на земле и стала медленно подниматься, шаря в пустоте морщинистыми руками.
– Первоход! – испуганно вскрикнул Хлопуша.
Глеб обернулся. На окровавленной шее ведьмы вздулся пузырь крови и стал стремительно разрастаться, и вот уже не пузырь, а новая морщинистая голова крепко села на старческих сутулых плечах и моргала на Глеба злобными глазками.
Глеб отступил на шаг и процедил сквозь зубы:
– Что, тварь? Никак не угомонишься?
Он выхватил из кобуры ольстру, нацелился ведьме в лицо и нажал на спуск. Когда дым от пороховых газов рассеялся, ведьма выплюнула сплющенную пулю на траву и захихикала.
Глеб снова вскинул ольстру. Загрохотали выстрелы. Ведьма подскочила на месте, развернулась и с омерзительным хихиканьем бросилась наутек, лавируя и петляя по траве, как заяц. Добежав до зарослей орешника, она нырнула между ветвями и скрылась из глаз.
Разрядив весь магазин и так и не добившись успеха, Глеб опустил ольстру.
Спутники Глеба стояли там же, где и прежде. Все трое были белы, как полотно.
– У ней выросла новая голова… – с ужасом пробормотал Хлопуша. – Ты видел?
– Видел, – хмуро отозвался Глеб. – С ведьмами такое случается. Нужно убираться отсюда поскорее, пока они…
Внезапно он осекся.
– Постойте… – Глеб посмотрел на ольстру и почувствовал, как волосы на его голове шевельнулись от ужаса. – Откуда у меня ольстра? Я ведь оставил ее у кузнеца Вакара.
Он поднял голову и взглянул на то место, где только что стояли его друзья. Теперь на этом месте торчали из земли три сухие коряги.
– Боже… – тихо прошептал Глеб. – Это все не по-настоящему. Я сплю, и мне снится кошмарный сон. Рамон, если ты слышишь меня – помоги мне проснуться!
– Сударь! – услышал Глеб и вздрогнул.
Прямо перед собой он увидел Рамона.
– Что… – Глеб осекся и, сделав над собой усилие, хрипло договорил: – Что происходит? Где Хлопуша и Бровик?
– Они здесь, но я не смог их разбудить.
Глеб взглянул на полянку. Хлопуша и Бровик лежали на траве с закрытыми глазами.
– Боже… – прошептал Глеб. – Такое ощущение, будто я обдолбался наркотой. Где ведьма?
На лице Рамона промелькнуло удивление.
– Ведьма?
– Да, ведьма. Она только что была здесь.
– Здесь никого не было, сударь. Мы услышали детский плач и пришли сюда. Потом вы вдруг остановились. Хлопуша и Бровик упали на землю, а вы, сударь мой, остались на ногах, но будто окоченели.
Глеб сглотнул слюну.
– И сколько времени я так стоял?
– Недолго. Меньше минуты.
