Садар изъял лошадей и волов у всех князей и знати. Наплевав на дороговизну породистых скакунов, приказывал впрягать в подводы и отправлять к озеру. Вельможи возмущались, сопротивлялись повелению владыки. Скрипя зубами, король приказал выпороть на городской площади самых недовольных. Ему плевать на возмущения. Без воды люди мрут, как мухи. Король спасал людей. Аристократия утихла, не горя желанием на себе опробовать площадные плети.
— Ты наживешь себе врагов такими методами, государь, — покачал головой жрец.
— У тебя есть идеи? Излагай. Или мне пойти и сказать умирающим от жажды, что кони слишком дороги, чтобы возить им воду?! — Садар свирепел. Не находил способов борьбы с засухой и потому впадал в неконтролируемую ярость.
— Уймись, Садар. Коней ты правильно забрал. Но плети — это слишком. Мой тебе совет, когда закончится всё, найди возможность подсластить пилюлю возмущенным.
— И каким образом ты предлагаешь это сделать? — король немного успокоился. Отодвинул бумаги и уставился на Ларминиза. Тот даже поёжился под колючим взглядом монарха.
— У тебя отличная конюшня, приданное Раники. Раздари им.
— Они ведь тоже воду возят. Думаешь, останутся такими же благородными скакунами после столь тяжелого труда?
— Не надо недооценивать степных лошадок Анаториса, они и не такое выдержат, — жрец даже позволил себе усмехнуться.
— Что ж, на них многие князья облизывались, знатные коняшки. Отдам молодняк, благо приплод хороший в этом году был.
К концу второго летнего месяца в столицу королевства прибыл странный караван. Не торговцы, не водовозы, не послы. Степняки-кочевники подошли к стенам города и стали лагерем. В тот же день к воротам дворца пожаловала небольшая делегация, возглавляемая молодым вождем.
В такую засуху пожар в степи — не редкость. Кочевники привыкли справляться с этой напастью собственными силами, хотя и гибли многочисленно. Каждый такой пожар приводил к потерям настолько большим, что степняки на много лет затихали, прекращая набеги на приграничные поселения до тех пор, пока не наберут необходимую боевую мощь. Было бы так и в этот раз. Вот только когда охваченная огнем степь начала окольцовывать поселение, молодой вождь приказал не возводить земляные укрепления, не бороться со стихией, а сниматься с места, прорывать кольцо огня и уходить к востоку. В земли Сидерима. Между кочевниками разгорелся спор, мол, как же так, нарушить саму суть традиций кочевых племен. На что вождь ответил, что грош — цена традициям, из-за которых постоянно умирают люди.
— Но сколько погибнет при прорыве через пламя, ты подумал?!
— Намного меньше, чем если здесь останемся и будем задыхаться дымом. Решайтесь. Кто хочет жить — идет со мной на Сидерим. Кто ставит традиции превыше жизни, пусть остается.
Мнения разделились. Старейшины племени цеплялись за былое, поминали вольный дух степняков и ветер, и свободу. Молодые же спешно собирали в повозки нехитрый скарб, готовясь следовать за предводителем. Из трех тысяч всадников, прошедших обучение у Азита, все как один собрали семьи и посадили в кибитки. Почти двести семей осталось. Своих родных старейшины не отпустили, застращали проклятиями, погнали на возведение валов. Вождь покачал головой, окинул взглядом караван, махнул рукой вперед, дав знак к движению.
— И вы вот так оставили старейшин? — поинтересовался Садар, выслушав рассказ.
— Нам удалось забрать детей. Но эти старые ослы настолько упрямы, что готовы похоронить себя и свои семьи, лишь бы цепляться за убогие традиции, — ответил вождь.
— А ты, значит, не ценишь многовековые традиции своего народа? — король пристально рассматривал степняка.
— Скажи, горец, станешь ли ты следовать законам предков, если они ведут к уничтожению твоего племени? — кочевник смотрел на короля не менее изучающе.
— Так чего же ты хочешь для своего народа?
— Осесть. Накочевались. Многие из нас хотят стать земледельцами, скотоводами. Не так уж мил вольный ветер, когда мрут дети. Старейшины не позволяли. А племя давно устало. Мы просто хотим жить, растить детей, любить наших жен, — пожал плечами вождь.
— А не боишься, что потеряешь свой народ, утратишь то, что делало вас племенем, единым родом?
— Нет, не боюсь. Наша кровь не даст разъединиться. Только уж и ты нас не разделяй.
— Значит, готов пойти на клятву королю, лишь бы спасти народ? — Садар посерьезнел.
— Значит, готов.
— Так тому и быть. По осени отправитесь обратно в степи. Князем над вами поставлен будет Зелик. Он уже имеет опыт управления поместьем. Научит вас жить на земле, а не кочевать. Так что будешь правой рукой при князе. Ты можешь управлять своими людьми, только понятия не имеешь, как жить оседло.
— Что ж, согласен.
Тариетские степи, год 2582
— Вот и мне земли к титулу пожаловали, — кисло усмехнулся Зелик, осматривая выгоревшую степь. Караван с возвращающимися кочевниками прибыл поутру к месту былой стоянки племени. Развернувшаяся перед глазами картина повергла в ужас даже такого головореза как новоиспеченный князь. Из оставшихся степняков выжило не более сотни. Трупы погибших свалены в кучу за границами селения. Смрад гниющей плоти отравлял воздух. Как они спаслись в этом аду, чем теперь жили, чем питались — всё это не укладывалось в голове Зелика. За годы службы Садару он слишком привык к тому, что правитель печется о своих подданных, заботится, оберегает. А тут такое…
— Как так?! Как вы вообще до сих пор выживали, если так?! — Зелик вцепился в ворот Шрада — вождя, приведшего племя в Сидерим.
— Вот как-то так и жили. Только я так не захотел, — ответил вождь, с трудом сдерживая слезы при взгляде на пожарище.
Сидерим оказался щедр, высылая из каменоломен строительные материалы, доставив с первым караваном и мастеров-зодчих. Временное поселение выросло на глазах.
— Куда замок? Какой замок? Сначала город стройте, людей к зиме укройте, а я и так переживу! — рыкнул Зелик на зодчего, когда тот принес план замка на одобрение. Князь помнил, как действовал Садар и следовал его примеру. Не до роскошеств сейчас, есть поважней дела.
К началу холодов княжий град начал обретать очертания. Конечно же, домов на всех не хватало, многие ютились по баракам, другие же селились в возведенных домах несколькими семьями, спали вповалку на полу, налаживали нехитрый быт. Никто не роптал на скудную еду, понимали — от засухи пострадал весь Сидерим, король, как мог, распределял припасы, доставленные из Смирниса, чтобы хватило всем до следующего урожая.
