— Когда все закончится, уничтожьте идолов, — сказала она, — Саррас больше не сможет вернуться обратно, но и мы потеряем возможность помогать всем вам.
— Мы выживем, — ответил ей колдун и добавил, — Спасибо!
Хас повернула голову, посмотрела на братьев и застыла, превратившись в дерево. Подбежавшие Тордис и Влада увидели только Ворона, который смотрел на необычную скульптуру. Трое идолов, склонившихся друг к другу стояли за воротами. Влада подбежала к колдуну, повисла на его шее. Он, забыв обо всем стал целовать ее, благодаря всех богов за то, что она оказалась жива. За их спиной появлялись новые жители поселения. Сначала это оказались оборотни Тордис, затем подошла Селла и Сайрус, а потом подтянулись и остальные. Все они стояли и смотрели на троих богов, но Ворон знал, что там, в этой скульптуре уже пусто. Здесь на земле осталась лишь полая деревяшка с уродливыми лицами.
Ночь, освещенная лишь огнями факелов, что горели над раскрытыми воротами, запорошила снегом. Бренн притянул к себе Владу. Он хотел спросить ее о многом. О том, что случилось с Зарроном и как ей удалось спастись. Еще много всего интересовало колдуна, но пока ему хватало одной мысли. Все закончилось…
Я не видела, как боги увели Серко, но знала, со слов Ворона, что это навсегда. Теперь поселение осталось без своих хранителей, но я знала, что с Вороном и Тордис, которая стала второй в совете, после Старшего, у этих людей все будет хорошо.
Мы с Бренном сыграли свадьбу почти сразу же, после того, как его признали главой поселения. В наши свадебные костры побросали то, что осталось от скульптуры богов. Никто не протестовал, когда Бренн приказал их уничтожить, а некоторые даже, думаю, вздохнули с облегчением.
Тордис и Кнут решили пожениться у его родителей. Они не сильно торопились, но я не могла их осуждать. Ведь главное, они были друг у друга.
Сегодня я прощалась с Сорогой. Не навсегда, а только на время, пока мы вернемся обратно.
Как Бренн мне и обещал, мы поехали за Ярославом. Я сильно соскучилась по своему брату. И очень хотела увидится с Радомиром…
— Теперь у нас все будет хорошо, — сказала я себе.
Снег, такой белый и пушистый ложился за окном. Метель играла в снежки, укладывала снег в сугробы, сметала с деревьев белое покрывало, а они возмущенно протягивали свои ветви к небу, словно просили, чтобы оно снова укутало их до весны, когда придется проснуться от долгого сна.
Я сидела у окна. За моей спиной Сорога колдовала над пирогом, Ярослав занимался у Фолки, который обещал мне, что сделает из моего брата отличного воина, и я ему верила. Он это мог.
Ворона сегодня целый день не было. После свадьбы Тордис и Кнута, которые пока так и не вернулись от его родителей, моему мужу приходилось заниматься делами поместья одному. Как оказалось, дело это было нелегкое и пропадал он до самого заката. А я ждала его, изводилась от нетерпения. У меня была просто отличная новость. Сорога уже знала и даже напевала себе под нос какую-то песенку, готовя ужин. На сегодня она отстранила меня от кухни, заставила сесть у окна и ждать мужа, что я, впрочем, и делала весьма успешно.
Когда у калитки появилась его высокая фигура, одетая во все черное, я подскочила на месте, бросилась к двери, чтобы первой встретить Ворона на пороге нашего дома. Я стояла и ждала, когда он войдет. Моя рука непроизвольно легла на живот. Я знала, что многие будущие мамы так делают, словно таким образом могут защитить свое дитя или хотят, чтобы оно почувствовало их любовь.
Бренн распахнул двери и увидев меня широко улыбнулся, а я повисла на его шее, осыпая мужа поцелуями. Кто бы мог подумать, что я так полюблю его? Но внезапно муж отстранился и как-то иначе посмотрел на меня. Словно почувствовал произошедшую во мне перемену. Сорога на кухне замолчала и вышла на порог, глядя на нас своими добрыми глазами.
— Что-то случилось? — спросил Ворон неуверенно.
Я кивнула. Наверное, в моих глазах отразилось мое счастье, потому что Бренн все понял и без слов. Он подхватил меня на руки и закружил по комнате. Я рассмеялась, счастливо и весело и его мать вторила нашему счастью.
А за окном все также сыпал снег. Укладывался ровно на тропинку, засыпая следы и все-то плохое, что когда-то было у нас.
