Эрилин не нашлась, что возразить. В конце концов, он, действительно, ориентировался в этом мире гораздо лучше нее.
- С ним все будет нормально? - кивнула она в сторону мирно спавшего Генти.
Гэбриэл поджал губы, впервые выражая свое беспокойство, до этого он держался ужасающе спокойно.
- Если не занесли инфекцию, то да, - ответил он.
Эрилин поежилась, вспоминая, как ему пришлось проталкивать наконечник стрелы, а ей держать вырывающегося и плачущего от боли Джофа.
- Никогда не видела столько крови у живого человека, - сказала она.
- Кровотечение остановилось, думаю, все будет нормально, - он сказал это беспечно и уверенно, но теперь Эрилин уже не сомневалась, Гэбриэл беспокоился.
- Кто были эти люди? - спросила она.
Гэбриэл скривился.
- А это важно?
- Ну, знаешь ли, хотелось бы знать, кто может меня прикончить в следующий раз, - усталость и нервное истощение тоже заставляли ее быть язвительной.
- Король Гриора назначил награду за мою сторону. Полторы тысячи золотых.
- Ого! - воистину королевская награда. - Да за такие деньги...
- Знаю, - коротко ответил Гэбриэл, да, ей не показалось, он был напряжен.
- И что же делать? - беспомощно спросила она.
Гэбриэл поднял на нее взгляд. Впервые она видела его таким неуверенным.
- Не знаю, - признался он, а потом снова взял себя в руки и добавил несколько раздраженно: - Я, знаешь ли, - явно передразнил ее, - не привык отвечать за кого-то еще, кроме себя.
Эрилин помолчала, бездумно уставившись на огонь. Скоро единственная выделенная им свеча догорит, и они останутся в полной темноте. Спать в такой тесноте, сидя на полу, у нее вряд ли получится...
- Ты поэтому сказал, Джофу, что мы тебе не друзья? - снова заговорила она.
Гэбриэл вздрогнул, закрыл глаза, устало потер переносицу. Похоже, он переживал даже сильнее, чем ей показалось сначала.
Пауза затянулась, и Эрилин уже подумала, что он не ответит, и решила не настаивать, но тут Гэбриэл заговорил сам:
- Никто не должен умирать из-за меня. Никогда больше.
В его голосе была неприкрытая боль. А ведь принцесса даже представить себе не могла, что Гэбриэл Хортон может быть уязвимым.
Она собралась с силами, чтобы задать следующий вопрос.
- Ты поэтому ушел из сатанидов?
Он хмыкнул.
- Знаешь, принцесса, ты заставляешь меня слишком много говорить.
- Я никому не расскажу, - пообещала Эрилин, а потом задумалась, что именно она не расскажет: то, что он с ней много говорит, или же заранее пообещала, что сохранит в тайне все, что будет произнесено сейчас.
Гэбриэл бросил на нее оценивающий взгляд, видимо, думая о том, потом кивнул, показывая, что верит ее словам.
- Когда выговоришься, становится легче, - сказала Эрилин. - И что-то мне подсказывает, что тебе редко это удается.
Он усмехнулся, и из-за угрюмости снова появился привычный ей Гэбриэл.
- Не люблю жаловаться и разводить нюни.
Принцесса пожала плечами.
- Иногда нужно жаловаться, чтобы не сойти с ума.
Эрилин сама не любила жаловаться и терпеть не могла, когда ее жалели. Раньше. В последнее время она только и делала, что жаловалась Гэбриэлу и радовалась его утешению.
Свеча, наконец, догорела. Пламя дрогнуло и потухло. А когда комната погрузилась в кромешную темноту, он все-таки заговорил.
На улице было еще совсем темно и холодно, когда их разбудили. Обычный цикл тренировок, без остановки и передышки до самого обеда. Тренировочные бои, постоянная смена партнеров, различные виды оружия...
К концу экзекуции, которую Сентас Рей называл "всего лишь разминкой", Гэбриэл еле держался на ногах, но еще не проиграл ни в одном поединке. Несколько минут назад Алехандера унесли, потому что он потерял сознание от усталости, остальные еще держались, у Дерика заметно подкашивались ноги.
Подобные тренировки проходили каждое утро, но никогда с такой интенсивностью, сегодня учитель не позволил даже отдышаться, не дал выпить ни глотка воды.
- Разминка закончена, - объявил Сентас Рей, - построиться!
Четверо учеников выстроились в ряд, Алехандер, видимо, еще не пришел в себя.
Когда они начали обучение, их было десять, каждому учителю доставалась группа из десяти мальчишек от трех до пяти лет, которых он должен был воспитывать до семнадцатилетия. Ежегодно члены Братства, ставшие учителями, встречались друг с другом и делились успехами, поговаривали, что пятеро в группе Сентаса Рея - это успех, у остальных умерло больше...
Сентас Рей медленно прошел мимо маленького строя, внимательно вглядываясь в каждого. Что он искал в их глазах, Гэбриэл не знал, но всеми силами старался скрыть в своих ненависть.
Ненависть? Он даже сам испугался этой мысли. Он поражался жестокости учителя, он подозревал его в том, что тот подстроил "несчастнее случаи" с его товарищами, но ненавидеть? Наверное, впервые Гэбриэл дал название своим чувствам одним емким словом.
Возможно, нужно было, действительно, уходить с Лигас... Он не додумал мысль. В этот момент Дерик, стоящий по правую руку от него, пошатнулся. Гэбриэл сдвинулся на несколько миллиметров, подперев друга плечом. Движение практически незаметное, неуловимое, но учитель заметил его.
- Гэбриэл! - голос Сентаса Рея прогремел в полной тишине. - Мы уже не раз обсуждали помощь без моего приказа! Только я имею право разрешить вам помогать друг другу! - голубые глаза Гэбриэла встретились с черными учителя. - Отойди от него!
Четкий короткий приказ. Такого нельзя ослушаться, такой нельзя игнорировать.
Руки сами сжались в кулаки.
Сентас Рей не отводил глаз, он знал, что ни один ученик не ослушается его приказа. Ни один. И он не станет повторять дважды.
Гэбриэл выдохнул и отстранился. Друг упал в грязь.
Да, пожалуй, "ненависть" - то самое слово.
На губах Сентаса Рея заиграла самодовольная улыбка.
- А теперь, что надо сказать?
Ему было мало, он жаждал ломать своих воспитанников, издеваться, унижать и ломать, пока полностью не сломит.
Губы были такими сухими, будто он ел песок. Бешенство и ненависть клокотали внутри. Взгляд Сентаса прожигал насквозь.
Гэбриэл резко дернул головой и опустил глаза.
- Простите, учитель, - губы треснули, он почувствовал вкус крови.
Сентас Рей приблизился.
- Не слышу, - промурлыкал он, чувствуя свою власть и победу.
- Прошу прощения, учитель, - повторил Гэбриэл громче, не поднимая глаз. Друг все еще лежал на земле.
