- Так-то лучше, - хмыкнул Сентас Рей. - А теперь продолжим тренировку. Сирус, приведи Алехандера, солнце еще высоко, не время прохлаждаться.
Дерик все еще лежал.
Гэбриэл чувствовал себя не просто связанным, скованным по рукам и ногам, понимая, что стоит ему помочь другу, учитель отыграется вовсе не на нем, а на Дерике. Сентас не признавал дружбу, он знал одну верность - верность Братству, как единому организму, а не кому-то в отдельности.
- Поднимайся! - это уже относилось непосредственно к Дерику. - Ну же!
Дерик лежал и хватал ртом сухой воздух.
- Ну же!
"Встань, прошу тебя, - мысленно взмолился Гэбриэл. - Встань, он убьет слабого".
В этот момент появились Сирус и Алехандер. Сентас довольно кивнул тому, что хоть Алехандер и потерял сознание, но все же поднялся и пришел продолжать тренировку. Если Дерик не встанет...
Но друг встал. Медленно, словно цепляясь за воздух. Медленно, без единого стона, как и требовал Сентас Рей, Дерик поднялся и на трясущихся ногах встал в ряд.
Пятеро. Вот теперь все пятеро учеников стояли перед своим учителем.
- Сегодня мы будем тренировать задержку дыхания под водой, - сообщил Сентас Рей. - Прошлое такое занятие показало, что многим из вас есть, к чему стремиться.
Гэбриэла обдало холодом. Это то, о чем они говорили с Дериком пару дней назад. Учитель знает слабые и сильные стороны каждого ученика. Вода - слабость Дерика.
- К реке! - распорядился Сентас Рей. - Бе-гом!
- Ты справишься, - прошептал Гэбриэл, обгоняя друга, если бы он поравнялся с ним надолго, это бы заметил учитель.
Эрилин чувствовала, как дрожит, но уже вовсе не от холода.
В свое время она много читала о сатанидах, но никогда не догадывалась, через что проходят бедные дети прежде, чем стать теми, кто они есть. Сатаниды - бездушные убийцы, что всем известно и бесспорно, но ведь никто не задумывается, как именно из них вынимают душу.
Отвратительно. Безжалостно.
Как же она была счастлива, что свеча давно погасла. По ее щекам бежали слезы.
А Гэбриэл все говорил, описывая страшные подробности своей жизни в школе сатанидов.
Это не может быть правдой. Это не должно быть правдой... Но это было правдой, потому что придумать такую историю не мог никто.
...Вода в реке заметно поднялась с тех пор, как Гэбриэл видел ее в последний раз. Он не боялся воды. Последние годы обучения иссушили в нем чувство страха за себя.
Сентас Рей лично связал руки каждому ученику, оставив два конца веревки, один он прикрепил к тяжелому камню, который не даст воспитаннику всплыть самостоятельно, второй к поплавку, который останется на поверхности.
- Схема обычная, - пояснил он. - Находитесь под водой настолько долго, насколько это возможно. Как только понимаете, что больше не выдержите, дергаете за конец веревки с поплавком, и я вас достаю. Всем ясно? Вопросы?
Здесь давно никто не задавал вопросов.
Вернан зло глянул на Гэбриэла. Не сказал ни слова, но это было и не нужно, его взгляд ясно дал понять, что на этот раз он намерен обставить лучшего ученика. Гэбриэл одарил его кривой насмешливой улыбкой. Вернан еще не понял, что их обучение не соревнование.
Гэбриэл упал в воду первым, Сентас Рей столкнул его камень одним четким движением. Камень был тяжелым, веревка натянулась и увлекла его за собой, спиной вперед.
Вода оказалась ледяной, в тело словно впились миллионы игл, и от неожиданности, Гэбриэл чуть было не наглотался воды.
Река была чистой и прозрачной, задержав дыхание, он видел, как опускались в воду остальные. Интересно, Сентас Рей намеренно разместил Дерика так далеко от него?
Минуты тянулись бесконечно, легкие горели, но все терпели до последнего.
Вот Сирус вывернулся, поймал пальцами конец веревки, связанный с поплавком, дернул, и учитель вытащил его на поверхность.
Следующим сдался Алехандер, и его тоже вытащили.
Гэбриэл видел, как дернул веревку Дерик, но в ответ ничего не произошло, поверхность воды оставалась гладкой, никто не спешил на помощь.
"Нет!" - Глаза Гэбриэла распахнулись от ужаса.
Дерик отчаянно дергал за веревку, пуская изо рта пузырьки драгоценного воздуха, но его не вытаскивали.
О да, "ненависть" - то самое слово.
Гэбриэл, вывернул запястья, пытаясь освободиться от веревки. Ненависть застилала глаза, руки затекли и не слушались. Он видел, как вытащили Вернана, как тот досадливо оглянулся на него, признавая поражение.
Но тут не могло быть выигравших и проигравших, потому что это не игра.
Сентас Рей завязал узлы на славу. Обожгла боль в вывернутом запястье, воздуха в легких больше не было, он начал задыхаться.
Почему-то Гэбриэл не сомневался, что стоит ему дернуть за поплавок, Сентас вытащит и его. Вот только Дерик останется здесь.
Как странно и нелепо плакать в воде, захлебываясь и почти теряя сознание, выламывая руки. Вода окрасилась красным от крови из разрезанных веревкой запястий.
Дерик больше не шевелился, возле него не было пузырьков.
"Нет!"
Последним отчаянным усилием, уже почти ничего не видя, ему удалось высвободиться от веревки. Гэбриэл бросился к другу.
"Только не умирай, только живи!"
У него не было сил, чтобы поднять друга с грузом, он рвал веревку зубами.
Он будет послушным, он будет беспрекословно слушаться учителя, только бы друг жил.
Вместе с воздухом в мир вернулись звуки. Гэбриэл выволок Дерика на берег и рядом упал сам. Легкие горели, сознание ускользало. Нельзя сдаваться, нельзя лежать!
Он поднялся, боковым зрением заметив сапоги Сентаса Рея, он стоял рядом, наблюдал, и не нужно было видеть его лица, чтобы знать, что он ухмыляется.
Гэбриэл не желал сдаваться, он пытался сделать другу искусственное дыхание, давил ему на грудную клетку, пока она не поехала под руками.
Дерик был мертв, окончательно и бесповоротно.
Боль потери была невыносимой. Гэбриэл задохнулся от этой боли, падая рядом с телом лучшего друга... именно с телом, как бы ни было тяжело это признавать. Подняться сил больше не было.
- У моего лучшего ученика не должно быть слабостей, - голос Сентаса Рея звучал спокойно, но, казалось, проникал через закрытые веки. - А личные привязанности - это всегда слабость.
Сил подняться не осталось, и Гэбриэл не знал, что подняло его с земли, возможно только ненависть.
- Ненавижу! - его голос больше походил на хрип.
Улыбка Сентаса резала, словно нож, его глаза были равнодушны.
