— Вы просто кладезь премудрости, маменька — что б я без вас делал? — барон наполовину в шутку, наполовину всерьёз, сидя изобразил весьма любезный поклон, чем немало потешил баронессу, выполнявшую требования этикета куда ревностнее, нежели молитвы и посты в Храмах.
Через раскрытую балконную дверь в полутёмный уже будуар влетел трепещущий живой огонёк. Маленькая феечка приветливо помахала хозяевам крохотным золотым ведёрком, а затем устремилась к подсвечнику. Раз, другой она атаковала навершие свечи, ударяясь о него в маленькой ярости — пока с сизым дымком та наконец не занялась. А малышка с любопытством обследовала пустые чарки на столике и с нескрываемым разочарованием упорхнула прочь.
— Но и вы можете помочь мне, сын мой…
Баронесса долго смотрела в золотистый огонёк свечи — так долго, что в недвижном воздухе тот постепенно осознал всё величие направленного на него взгляда и замер по стойке смирно крохотным светящимся часовым. Но когда она перевела задумчивый взгляд на сына, тот к стыду своему осознал, что его тоже так и подмывало выстроиться в один ряд и одну шеренгу. Однако матушка продолжила свои слова тихо, едва слышно.
— Когда всё будет сделано и всё закончено — я больше не желаю даже слышать об одном молодом проходимце.
Казалось, мир пошатнулся и неслышно дал крен, когда до барона дошёл смысл этих слов — а особенно что за ними крылось. Не хотелось, не хотелось быть неблагодарным — но маменька, как обычно, права. Если этот Ридд всё сделает как надо, то отблагодарить его будет просто нечем. В том смысле, что вряд ли в подлунном мире найдётся нечто достойное.
— Мудрая мысль, матушка. Я… подумаю, — и всё же, барон не сумел выдержать устремлённый на него взгляд сейчас бездонно-чёрных глаз матери. Отвернулся, молча проклиная себя за мерзость и малодушие…
Шаги хрустели мусором под подошвами, отдаваясь отчего-то каждым лишним звуком прямо в сердце. В кромешной тьме, глубоко в подземельях проклятой гномьей крепости. И всё же где то впереди, в почти непередаваемом далеке, слабо замерцал огонёк — то эльфийка вынула пузырёк с задремавшей от безделья цветочной феечкой и потрясла его, пробуждая лентяйку к бодроствованию.
И к свету.
Ридд шагал, обливаясь потом и едкими страхами, слева и справа проплывали услужливо подсвеченные груды скелетов, и оттого казалось, что каждый из них злобно щерился вослед.
Остановись, смертный… пади ниц!
Но парень тащил в обеих руках увязанную добычу, а свет разгорался навстречу, приближался — пока не оказался совсем рядом.
— Они уже подымаются, — будничным голосом отозвалась Меана, которая сидя на краю лестницы беспечно болтала ногами.
Ридд сгрузил в одну кучу всю добычу и вытребовал у эльфийки верёвку — где-то в её ношу он клал на всякий случай небольшую бухточку. И пока она извлекала ту, по своей неискоренимой женской безалаберности засунутую на самое дно, он в нескольких словах посвятил Меану в подробности.
— Значит, вход вниз? И оттуда прямо тянет чем-то очень мощным? — в сомнении эльфийка почесала запылённый носик и покачала головой. — Ох, не просто так боги подсунули нам такое богатство…
Парень тем временем немного отдышался, обновил на себе выдохшийся ведьминский наговор ночного зрения и ласково потрепал перворождённую по спутавшимся волосам.
— Мы быстро. Если что не так, бросаем и уходим — жизнь дороже. А ты не расслабляйся, впереди толпы нежити вполне могут идти разведчики.
Эльфийка резво подхватилась на ноги, испуганно таращась на темноту внизу, откуда постепенно нарастал неумолчный шорох. Но Ридд уже мчался обратно и на ходу осторожно освобождал заботливо уложенную виток к витку бухту троса. В самом деле, поспешать надо…
— Держи, я спускаюсь.
Питт величественно кивнул, постепенно вытравливая трос с болтающимся внизу, привязанным за пояс парнем. Наспех сделанная петля больно врезалась в подмышки, и Ридд глухо ругался сквозь зубы. Но не столько от боли, сколько от того, что вблизи от давно покойного короля отказывало всякое колдовство — и оставалось полагаться только на удачу.
Впрочем, снизу полыхнуло голубым светом, так похожим на отблески дневного неба, что парень поначалу даже протёр глаза. Нет, в самом деле… вертикальный тоннель оказался коротким, зато из вырубленного вбок прохода, который стерегли опять же два медведя — но уже вставшие грозно на дыбы — лился довольно яркий свет.
— Питт, вытрави ещё чуть!
Ридд заворочался, пытаясь на ощупь определить, что же там под ногами и не провалится ли дно — уж гномы хитромудростью своих ловушек давно снискали у него должное уважение. Но он упрямо отводил глаза от зрелища в проходе, словно боясь даже и посмотреть туда. Подумав, парень даже вытащил свой эльфийский светлячок, легонько потряс его, и при свете пробудившейся феечки осторожно перевёл сорванное от волнения дыхание.
И всё же, он решился и даже осторожно, затаив вздох, на цыпочках прокрался меж стражей, отчётливо ощущая на себе их холодное внимнание.
— Не хотел бы я знать причину вашего спокойствия…
Стиснутая на рукояти с дракончиком, ладонь уже занемела почти до судорог, но Ридд ясно отдавал себе отчёт, что если эти каменные зверики оживут, то против них волшебная шпага это так, что дамская булавка.
Несколько шагов вывели парня в небольшой подземный зал. По сторонам… да много чего было там, по сторонам. И всё же, взгляд прикипел к простому каменному трону, на котором гордо восседал невысокий широкоплечий скелет. Но даже не сам древний король, на котором истлели когда-то богато изукрашенные доспехи, притягивал взгляд. Меж скрещенный перед собой рук даже сейчас, бездну лет спустя, древний монарх держал меч.
Но зато какой! От одного только взгляда на это чудо Ридд с неудовольствием отметил, как против воли начало останавливаться сердце. Прямой и длинный клинок, сужавшийся к острию, полыхал голубым огнём, переливался и сиял, бросая вокруг бешеные сполохи. Для невысокого короля он был идеальных пропорций двуручным мечом, верой и правдой служившим при жизни…
— Почёт и слава тебе, повелитель подземных недр! — парень не погнушался стать на одно колено перед одними лишь бренными останками былого величия и даже преклонил голову, отдавая последние, наверное, почести подгорному королю. И лишь потом из пересохших от волнения губ вырвались страстные слова.
— Тьма снова поднимает голову, великий король! Она грозит затопить собою наш маленький мир. С восхода, с полудня и с заката грызут нас её волны и вот-вот затопят…
Король молчал, великий даже в своей незавидной посмертной оболочке. И всё же, Ридд готов был поклясться, что слова его услышаны. Пусть не здесь и не сейчас, но они долетели до нужных ушей и сердец — и раскрыли их навстречу дерзкому пришельцу.
