И посмотрел на Элею с тоской в глазах.
— Любить?
— Да… — скрипач обхватил свою кудлатую голову, потом тряхнул ею, как будто сам с собой боролся. — Любить весь мир также искренне и бескорыстно. Ничего не ждать в ответ. Радоваться малейшей доброте людской.
— Но разве ты сам не радуешься?
— Я не верю, Ваша Милость… — Май избегал смотреть ей в глаза. — Не верю в доброту. Меня слишком много пинали. На моей шкуре слишком много шрамов.
Словно боги напомнили ей… не у одной тебя, принцесса Элея, бывают несчастья. Мир соткан из них. И темных нитей в полотне иных судеб порой бывает гораздо больше, чем светлых.
Она придвинула блюдо с жареным мясом ближе к скрипачу.
— Ешь, Май.
Она королева.
Что бы ни происходило вокруг. У нее на голове сияет корона. И каждый оказавшийся рядом человек — ее подданный, которого королева обязана защищать.
И не наоборот.
Когда блюдо опустело, Май с удовлетворением вздохнул и — не иначе, как по старой привычке — вытер ладони о штаны. Элея сделала вид, будто не заметила этого.
— Они думают, мы — их марионетки… — пробормотал скрипач, забавляясь с кинжалом. Острое лезвие неуловимо мелькало между ловких пальцев. — Ну ладно. Поглядим, кто кого обыграет, — выражение лица у Мая при этом было очень недоброе. Элея не хотела бы оказаться на месте тех, кому этот гайсы решил отомстить. — Пойду я, Ваше Высочество. Поузнаю, где они Патрика заперли. Да и как его оттуда вытащить.
— Стоит ли… — насторожилась Элея. — Я бы не хотела сердить хозяев этого места.
Май не сдержался — фыркнул досадливо.
— Неужели вы всерьез полагаете, что они дадут вам шанс забрать Пата? — глаза его яростно сверкнули. — Неужели вы поверили этому ублюдку?
— Да… — прошептала она едва слышно.
— Ну и зря! — Май все-таки забыл рядом с кем сидит. Да Элею это, сказать по чести, давно уже не смущало. Ей нравился этот парень с его потаенной дерзостью и еще глубже потаенной болью. Нравилась его честность и прямота. И музыка, которая рождалась из-под пальцев скрипача…
— Сыграй мне… — тихо попросила она, желая окончить неприятный разговор. И Май со вздохом разжал стиснутые в приступе гнева кулаки. Опомнился. Смутился.
Он ушел в тот угол комнаты, где свалил в кучу походные мешки. Некоторое время возился там, доставая инструмент из плотного чехла. Элея прикрыла глаза в ожидании.
А музыка родилась незаметно, тихо, как шепот… И заструилась, потекла, создавая в голове десятки образов. Она была как дыхание — естественна и бесконечна. Скрипка рассказывала о скитаниях и встречах, о надеждах и сомнениях, о любви и расставаниях… И границы комнаты таяли, ее мрак терял свою силу, он уже не давил, не лишал желания жить…
Когда музыка смолкла, Элея обнаружила, что Май стоит совсем рядом. Во время игры он тоже закрыл глаза и теперь, опустив смычок, щурился на яркий свет из камина.
— Спасибо, — промолвила Элея. — Ты… ты зря думаешь, будто Патрику повезло больше, — она осторожно пыталась подыскать слова. — Боги одарили тебя таким богатством, которое никто и никогда не сможет отнять. Твоя музыка… это чудо, Май. И почему-то мне кажется, что ты, играя, счастлив не меньше тех, кто слушает тебя. Счастлив каждый раз…
Май тихонько рассмеялся.
— Это так, — ответил он. — Вот только иногда я очень боюсь все же лишиться этого единственного моего богатства… С детства я вижу во сне ужасный кошмар о том, как лишаюсь возможности играть… Иногда мне снится, что мои руки поразила проказа и пальцы покрылись язвами. Иногда — что я попал в застенки к палачу, который хочет раздробить мои ладони. А чаще всего в этих снах просто смотрю на свои руки и понимаю — они не мои руки, они кривые, бездарные или вовсе лишены пальцев. Всякий раз просыпаюсь от страха и едва не плачу от благодарности, что все это — только сон.
— Пат рассказывал мне о таких снах, — вспомнила Элея. — Ему хорошо знаком твой страх.
— Ну да… Он говорил, что любит жонглировать…
'Говорил! — расстроилась Элея. — Только говорил… а раньше просто жонглировал'
— Вот только зря вы верите этому колдуну, — упрямо сказал вдруг Май. — С вашего позволения я бы все-таки разведал тут, что к чему… Я буду осторожен, — заверил он Элею. — И делать ничего не стану. Просто хочу понять, где мы и чего нам стоит ждать. Разве вы сами не хотите узнать, куда они Патрика засунули?
Элея хотела, конечно. Хотела так сильно, что и спорить не стала. Только попросила еще раз на — всякий случай — не лезть на рожон.
И Май ушел.
Оставшись одна, Элея наконец осмотрелась. Комната, куда привел ее скрипач, не выглядела заброшенной. Не было залежей пыли, и такого характерного для покинутых домов запаха сырости и пустоты. Здесь кто-то жил не так давно. Наверное, Май и спрашивал у кухарок именно о таких покоях, не заросших паутиной и плесенью. А может и нет. Кто ж его знает, этого гайсы?..
Кровать полностью находилась в алькове, который был отделен от комнаты плотным балдахином — для сохранения тепла. И это показалось Элее весьма разумным. Крепость, построенная внутри горы, никогда не знала солнечного света, ее обогревали только камины. Страшно подумать, сколько нужно дров, чтобы холод не сковал этот каменный чертог… Принцесса придвинулась ближе к огню, плясавшему за витой решеткой очага, и протянула озябшие ладони к горячим языкам.
Все равно это место было чужим. Враждебным.
'Пат… где же ты? Ну правда, где?
Время обещало тянуться бесконечно.
Элея смотрела на огонь и думала о словах мрачного господина Волена, который решил сыграть такую злую шутку… Она-то наивно полагала, что и в самом деле придется лицом к лицу встретиться с трудными испытаниями, как в старых легендах… огнем, страхом, злым мороком. А тут просто хитрая уловка. И, скорее всего Май совершенно прав — нет смысла искать эти 'правильные доводы', мудрые доказательства того, что Патрик имеет право жить без страха, жить свободным и не думать каждый миг об опасности для себя и тех, кто ему дорог.
'Ведь больше всего ты боялся именно этого, любимый… боялся за меня. А я поступила вопреки твоим просьбам…
Да, она понимала, как уязвима здесь. Понимала, что это было все-таки глупо — приходить в самое логово врага. Но ведь Кайза сказал 'только тебе под силу спасти его'. А шаман не из тех людей, которые станут посылать на верную погибель. Выходит, он был уверен — ничего плохого не случится…
Ведь так?
Элея постоянно думала об этом. Пыталась понять, что лежало в основе решения Кайзы. Уверенность в благополучном исходе? Или только отчаянная дерзкая попытка противостоять силе, во много раз превосходящей его собственную?.. Никто не мог дать ответа на такие вопросы. Черный ворон канул в темноту каменного лабиринта комнат и переходов. Никто его больше не видел. Возможно, птица давно вернулась к шаману.
