Ведьма подождала до следующего вечера, чтобы половцы не передумали и не вернулись, а потом собрала в горшки гадов и накрыла их крышкой. Дождь сразу перестал, и с понедельника установилась солнечная, жаркая погода.
К князю Игорю Святославичу, подчеркивая его знатность, было приставлено двадцать стражников. Они следовали за князем повсюду, а ночью спали вокруг выделенной ему юрты. Еду ему готовила русская рабыня Янка, а ее сын Овлур, шестнадцатилетний юноша, принявший под влиянием матери христианство и хорошо говоривший по-русски, обслуживал Игоря Святославича. Большую часть времени князь проводил на соколиной охоте. Хан Гзак перед походом дал князю Игорю в пользование своего лучшего сокола, предупредив, чтобы берегли птицу, как зеницу ока. Князя не столько привлекала сама охота, сколько возможность побыть подальше от половецкого стойбища. Ведь если попал в стаю – лай не лай, а хвостом виляй. Как бы уважительно не относились к нему, как бы не подчеркивали, что он не пленник, а почти гость, все равно от долгого пребывания среди половцев ему становилось тошно, с каждым днем труднее было сдерживать раздражение, казаться покорным.
– Бежать тебе надо, князь, – уже на второй день плена предложил Овлур, – а я тебе помогу.
Игорь решил, что слуга действует по указанию хана. Просто так убить князя нельзя, иначе и с ханом подобным образом обойдутся, если попадет в плен, а вот во время побега – это никого не возмутит.
– Я для славы не бежал во время боя от дружины и теперь бесславным путем не пойду, – отвечал князь слуге.
Узнав Овлура поближе, Игорь Святославич понял, что слуга действительно желает ему добра. Рассказы матери о далекой русской земле, ее нравах и обычаях, так запали в душу юноши, что он не считал себя половцев, даже несмотря на узковатые глаза и безволосое лицо, и горел желанием перебраться туда, а потом и мать выкупить. Уговаривали князя и захваченные вместе с ним в плен сын тысяцкого и конюший. Князь Игорь уже не отворачивался возмущенно, когда Олувр заводил речь о побеге, но, как всегда, не мог решиться. Ему не хватало совета жены. Она часто приходила к нему по ночам во снах, что-то говорила, горячо, со слезами, только князь никак не мог разобрать ее речи. Проснувшись утром, он с огорчением произносил:
– Поменьше бы ревела, а сказала внятно!
Будто услышав его просьбу, княгиня Ефросинья Ярославна, после ухода половцев, каждую ночь поднималась одна на верхний ярус Тайнинской башни – ближней к княжескому терему – и оттуда жаловалась Сейму, но больше не выплакивала реке свои беды, а звала мужа домой.
На третью ночь княгиня застала в башне ведьму.
– Ты кто такая? Что здесь делаешь? – строго спросила Ефросинья Ярославна.
– Разве не помнишь, матушка, девочку, которую ты подобрала на лесной дороге, угостила просфорой и подвезла до дома? – ответила ведьма вопросом на вопрос.
– Как же, помню, – ответила княгиня. – Но столько лет прошло – разве узнаешь?
– Сколько бы лет ни прошло, а я тоже не забыла, – сказала ведьма.
– Просьба какая у тебя? Говори, – разрешила княгиня Ефросинья.
– Нет, матушка, ничего мне не надо. Помочь тебе хочу.
– Чем ты мне можешь помочь?! – с грустной улыбкой произнесла княгиня.
– Много чем, – молвила ведьма. – Мужу твоему совет нужен, ждет он тебя. Если хочешь, помогу свидеться с ним.
– Ты что, с нечистой силой знаешься? – настороженно спросила Ярославна.
– С чистой или нечистой – какая разница?! – ответила ведьма. – Лишь бы доброму делу служила.
– А взамен душу потребуешь? – выпытывала княгиня.
– Ничего мне взамен не надо. Ты, матушка, была добра ко мне без выгоду, и я тебе помогу так же, – ответила ведьма. – Если и согрешишь немного, потом отмолишь. А вот если не поможешь сейчас мужу, погибнет он, на твоей совести будет его смерть.
– Хорошо, я согласна, – быстро решила Ефросинья Ярославна. – Что мне надо сделать?
– Ничего особенного, – ответила ведьма. – Ложись на лавку и выпей отвар, какой я тебе дам. Только помни, ты должна вернуться до первых петухов. Поговоришь с мужем – и сразу назад, к сыну не вздумай являться. Владимиру твоя помощь не нужна, он сам справится.
– Так и сделаю, – заверила княгиня.
Она легла на лавку у боковой стены башни. Ведьма поднесла к ее рту чашу с питьем, от которого шел горячий и тревожный дух, будто от опасного живого зверька.
– Пей, – потребовала ведьма.
Ефросинья Ярославна превозмогла отвращение и сделала первый глоток. Питье оказалось холодным и приятно на вкус. Это вкус напоминал что-то знакомое, но княгиня никак не могла вспомнить, где и когда она уже пробовала такое. Она осушила чашу до дна – и вспомнила: таков был вкус молозива, из груди матери. Тело княгини вдруг плавно поднялось над лавкой и вылетело из башни через бойницу. Холодный влажный воздух обжег тело, взбодрил княгиню, наполнил ее бесшабашной радостью. Она полетела, быстро набирая скорость, по звездному небу. Звезды казались ей такими близкими, что могла бы дотронуться рукой. Вот только руками не могла пошевелить. Она не знала, куда надо лететь, но была уверена, что летит правильно.
Долго ли летела, или коротко – княгиня так и не поняла, но вдруг оказалась над половецким стойбищем. Она опустилась в центре стойбища между двумя юртами. Из ближней доносился знакомый храп. Только князь Игорь храпел два раза через третий и никогда не сбивался. Ефросинья Ярославна как-то вдруг для самой себя оказалась внутри юрты. Та стоял тяжелый запах немытых тел, кислого молока и тухлого мяса. Княгиня прикрыла нос рукавом летника и задержала дыхание. Привыкнув к вони, она подошла к мужу и потормошила его за плечо. Князь Игорь перестал храпеть, но просыпаться не собирался. Тогда княгиня Ефросинья зажала ему нос пальцами. Старый проверенный способ сработал.
– Ну, прекрати! – пробурчал спросонья князь Игорь.
– Не шуми, разбудишь остальных, – тихо сказала княгиня.
Князь вдруг осознал, что находится не в своей постели в тереме, а в половецкой юрте, и удивленно спросил:
– Фрося, ты как здесь оказалась?
– Соскучилась по тебе, – ответила она, легла рядом и приласкала мужа. – Пора тебе домой возвращаться.
– Не могу, – сказал он. – Я ведь в плену.
– А бежать разве не можешь?
– Не знаю… – неуверенно ответил Игорь Святославич. – А вдруг поймают?!
– Не поймают, – заверила княгиня.
– Ну, ладно, я подумаю.
– Нечего думать, – возразила Ефросинья Ярославна. – Чтобы следующей ночью убежал.
– Подготовиться надо бы…
– За день и подготовишься.
– Ну, не знаю… – неуверенно произнес князь.
Зато княгиня знала, что значат эти его слова: решение он принял и теперь будет настраивать себя на первый шаг к цели.
