Прежде всего, Лютер оспаривает право священников на отпущение грехов. Он утверждает, что подлинное покаяние — это не одноактное действие по требованию «заезжего попа», а дело всей жизни христианина.
Далее, ни от каких небесных кар Церковь освобождать не может, поскольку по его мысли ни Папа, ни, тем более, священники менее высокого ранга не обладают властью над Чистилищем. В принципе, они могут облегчить участь томящихся там грешников только своими молитвами, но будут ли они услышаны богом, неизвестно. И, наконец, Лютер утверждает, что индульгенции не дают гарантии небесного спасения, это просто бумажки, которыми торгуют бессовестные попы.
Хочешь послушать самого Лютера? — спросил Альбрехт. — Прошу.
Он взял заранее приготовленную книгу, развернул её на заложенном месте и прочитал:
«Если бы Папа знал о вымогательстве монахов, он охотнее бы увидел собор св. Петра в руинах, чем согласился бы строить свой храм на содранных шкурах и костях. Почему Папа, который сегодня богаче Крёза, не построит на свои деньги храм св. Петра, а строит его на деньги бедных верующих?
Губительно, когда уверенность в спасительной силе отпущений замещает веру в спасительность креста, о которой свидетельствует Евангелие».
Ты понимаешь, куда он клонит? Благодаря писаниям Лютера, в умах мирян начинает складываться вот какая картина: если до бога доходят только покаянные молитвы грешников, если Господь вовсе не требует от христианина никаких искуплений и жертв, значит, всё, что церковь взыскивала с мирян в течение веков, присвоено ею не по божественному праву, а её земли и крепостные приобретены бесчестно. А отсюда один шаг до идеи секуляризации церковных земель и имущества! Ведь по Лютеру выходит, что богатства Церкви нажиты ей не по Писанию.
Сначала чванливые кардиналы в Риме не понимали, какую страшную мину подвёл под них простой монах августинец. Ну, было лёгкое раздражение, не более того. Упомянутый Тецель хвастливо заявил: «Я добьюсь, чтобы этот еретик взошёл на костёр и в урне проследовал к небу». Тецель, конечно, был инквизитором, но даже в его устах угроза, что называется, не прозвучала. Впрочем, я увлёкся, продолжай, Иоахим.
Секретарь, который вежливо и терпеливо слушал своего господина, стоя за пюпитром, продолжил:
— Как совершенно верно заметил его высокопреосвященство, в Риме сначала посчитали, что речь идёт всего лишь об обычной перебранке между монахами разных орденов — доминиканского и августинского, поэтому дело заглохло — в нём просто никто не захотел разбираться. Ну, в самом деле, какой-то захолустный Виттенберг, какой-то монах по имени Лютер…
А когда хватились, было уже поздно. Только через год орден доминиканцев опубликовал 106 контртезисов, которые Тецель попытался зачитать в Виттенбергском университете, но студиозусы избили монаха и выгнали его из города.
Кроме того, капитул[50] ордена отправил в Рим денунциацию, другими словами, донос на Лютера о еретическом содержании его тезисов. Этот донос поставил его в положение подозреваемого в ереси, а это уже грозило костром. В течение 60 дней Лютер должен был явиться в Рим на суд. Памятуя судьбу Яна Гуса,[51] Лютер знал, что для него визит в Рим в лучшем случае закончится пожизненным заключением, а в худшем — казнью, и не поехал.
Тогда доминиканцы пошли на подлог. Они сфабриковали за подписью Лютера оскорбительные стишки о римской курии и Папе и послали их кардиналу Кайэтану, папскому куратору над немецкими землями. Возмущённый кардинал пожаловался императору Максимилиану I. Император не стал разбираться, кто прав, кто виноват, он просто подписал заранее составленное Кайэтаном письмо Папе, в котором просил поспешить с осуждением Лютера.
Петля на шее доктора Мартинуса затянулась ещё туже.
В августе 1518 года из Рима ушло письмо курфюрсту Саксонскому Фридриху с требованием арестовать Лютера и препроводить его сначала в Аугсбург, а оттуда в Рим. Казалось, теперь судьба Лютера решена, но Фридрих рассудил по-своему. Он отказался выдать мятежного священника под тем предлогом, что немца следует судить только немецким судом.
И тут Лютеру повезло. Фридрих с этим судом не спешил, а менее чем через год Максимилиан умер, в стране началась ожесточённая борьба за освободившийся трон, и всем стало не до еретика.
Курфюрст Фридрих считался одним из наиболее вероятных претендентов, а поскольку он покровительствовал Лютеру, тот почувствовал себя в безопасности и написал Тецелю довольно дерзкое послание:
«Если такие люди, которые не знают Библии ни по-латыни, ни по-немецки, шельмуют меня самым порочным образом, то для меня это то же самое, как если бы осел орал дурным голосом. Я здесь — в Виттенберге, Мартин Лютер, августинец. И если где-то есть инквизитор, который уверяет, что он может жрать железо и крушить скалы, то пусть знает, что он найдёт здесь, у нас, надёжную охрану, открытые ворота, ночлег и содержание, сообразное милостивому гостеприимству курфюрста Саксонского».
Видя, что добыча уплывает из рук, Рим согласился на суд над Лютером в Германии. Фридрих оказался в западне: теперь он не мог тянуть дело с судом. Друзья советовали Лютеру бежать, но он отказался.
Суд проходил осенью 1518 года в Аугсбурге, в роскошном особняке торгового дома Фуггеров, лучшем и самом богатом доме в городе. Лютер ехал на суд с тяжёлым сердцем. Позднее он писал, что морально был готов стать мучеником.
Судьёй был назначен папский легат,[52] кардинал Якоб Виа из Гаэты, прозванный Кайэтаном, тот самый, кому прислали подложные стишки. Несмотря ни на что, это был умный и образованный человек. Достаточно сказать, что в возрасте 32 лет он стал генералом ордена доминиканцев. А это, мои господа, очень, очень серьёзная должность.
Кайэтан считался светилом в области богословия, и в Риме полагали, что в судебном диспуте он легко побьёт какого-то монаха-недоучку из немецкого захолустья. Теперь-то понятно, что в этом и заключалась их ошибка, ведь Лютер защищал свою жизнь, а Кайэтан — всего лишь догматику.
Его высокопреосвященство и я, грешный, присутствовали на сём процессе, поэтому я могу обратиться к своей памяти, — задумчиво произнёс Иоахим, отрываясь от меморий.
Надо вам сказать, что это было очень пышное и торжественное зрелище. На суде присутствовали монахи разных орденов. В соответствии с заранее полученными указаниями, Лютер сначала пал пред кардиналом ниц, но сделал это неуклюже, по-мужицки, громко стукнув локтями и коленями об пол. Затем, когда Кайэтан дал знак подняться, встал на колени, и лишь после нового приглашения встал на ноги.
