"Нет, это не может быть правдой!" – упрямо поджав губы, мотала она головой.
Конечно, несомненно – это всего лишь продолжение сна. С ней такое уже бывало – думала, что вернулась в мир яви, а на самом деле – оставалась в краю сновидений, покидая один сон только затем, чтобы тотчас оказаться в другом.
"Ничего, – чувствуя некоторое беспокойство, пробежавшее холодными когтистыми лапками по ее душе, начала она себя успокаивать, – я всегда смогу проснуться.
Стоит мне только захотеть…" Она на миг зажмурилась, а затем, осторожно приоткрыв один глаз, огляделась с настороженной опаской, надеясь – вот сейчас все изменится, приобретя обычные очертания. Или, наоборот, необычные. Не важно какие, главное – другие, не те, что сейчас видел ее глаз. Однако…
– Ничего не изменилось! – она была расстроена и обижена. Потому что ошиблась.
Потому что ее ожидания не оправдались. И, более всего – потому что все происходило совсем не так, как ей хотелось.
Она думала, что своим бескорыстием, отказом от исполнения мечты заслужила награду – право выбирать, что и как должно происходить. И теперь чувствовала себя обманутой, и вообще – самым несчастным существом на свете. Ее глаза наполнились слезами, которые были готовы пролиться в любой момент.
Мати вдруг как-то сразу поверила – она не дома, а где-то. Неизвестно где. Совсем одна среди чужих людей. Некуда идти, потому что вокруг лишь снежная пустыня, и негде остаться, потому что никто не примет чужачку, тем более появившуюся в караване таким необъяснимым образом. Даже если она будет молить о помощи, готовая купить ее ценой своей свободы.
Конечно, девушка и не думала делать ничего подобного. Она собиралась храбриться, хотела рассмеяться в лицо богу сновидений, закинувшему ее неизвестно куда, в самую дальнюю даль, думала превратить все в забаву, веселое приключение – подобного ведь не случалось никогда и ни с кем! Сколько всего забавного ее могло ждать, сколько знакомств и событий! Так бы и было. Если бы она по-прежнему оставалась все той же веселой, беззаботной девочкой, которой была когда-то, не боявшейся смерти потому, что видела в ней, думала о ней как о дороге в самый сказочный, самый прекрасный из миров.
Но сейчас, непонятно почему, стоило ей подумать о том, что жизнь может вот так взять и закончиться, в сущности, еще не начавшись, она испугалась вдруг так, что сердце бешено заколотилось в груди, а душа, йокнув, ушла в самые пятки.
– Папа! Папочка! – беззвучно зашептали побелевшие в миг губы, как будто отец мог услышать ее зов и прийти на помощь через дни или даже годы пути по снежной пустыни.
Ей стало так страшно, как не было никогда в жизни. И ничто не могло успокоить ее, прогнать этот страх, хотя девушка и заставляла себя взглянуть вокруг спокойными глазами, трезво все оценить, понять, что, в сущности, опасность не так уж и велика.
Она – спутница бога солнца. Конечно, если она оказалась в караване, шедшем по дороге снежной пустыни впереди ее родного, в нем могли не знать об этом. Но тогда ничто не мешало Мати все рассказать самой, будучи уверенной, что ей поверят, ибо никто из смертных не осмелился бы произнести подобную ложь.
"Конечно, только об этом. Не о том, что я – Творец заклинаний!" И, главное, ведь что бы ни случилось, Шамаш не оставит ее в беде. Он придет на помощь, найдет ее. Несомненно. Неважно, как бы далеко не занесла караванщицу месть Лаля. Ведь он – повелитель небес. Ему все по силам.
Мати остается только подождать. Немного. Ну, или чуть дольше.
– Только подождать… – вздохнула она, потом повторила: – Подождать… – однако от этого слова, которое было призвано принести покой, почему-то несло холодом, как ото льда. – Вот только чего ждать?
В случившемся с ней было что-то неправильное, неестественное, ненастоящее…
Она сглотнула комок, подкатившийся к горлу, с силой сжала кулаки, не желая, чтобы дрожь пальцев выдала ее страх, на мгновение зажмурилась, а затем, собравшись с силами, спрыгнула на снег и еще спустя мгновение – открыла глаза.
На нее тотчас снежной волной накатила жизнь чужого каравана – шуршание полозьев по снегу, скрип повозок, бурчание оленей, голоса людей.
Принесенный порывом ветра страх заставил ее губы дрогнуть.
"Спокойно… Спокойно… Мне ничего не угрожает. Со мной ничего не может случиться. Все будет в порядке. Мне нужно лишь немного подождать… Когда Шамаш найдет меня… Когда Ашти и Хан прибегут за мной из снегов пустыни… Когда…" -Кто ты? Как ты сюда попала? – раздавшийся из-за спины низкий мужской голос звучал приглушенно мягко, так, словно говоривший менее всего хотел испугать чужачку. Все, что ему было нужно – привлечь ее внимание и, конечно, получить ответы на вопросы, которые не могли не удивлять, поражая своей необъяснимой нереальностью.
– Ой! – испуганно вскрикнула девушка. Вздрогнув всем телом, она дернулась, подпрыгнула на месте смертельно напуганным зверьком, а затем, обернувшись, застыла.
Со всех сторон ее окружали остановившиеся караванщики. Совершенно чужие люди глядели на нее пристально, испытующе, с долей затаенного любопытства и старательно скрываемого страха.
Мати почувствовала себя совершенно беззащитной и слабой под этими взглядами. В какой-то миг у нее даже мелькнула мысль: "Лучше бы они сразу набросились на меня с мечами, сетями и цепями! Лучше бы кричали, перебивая друг друга, чем так!
Потому что тогда все бы произошло, решилось быстро. Тогда все бы уже осталось позади, а так… Нет ничего ужаснее ожидания! Особенно когда не можешь изменить ни того, что происходит, ни того, что предстоит…" Ее сердце билось в груди так громко, что несколько мгновений она ничего не слышала, кроме его стука, отдававшегося в виски, отчего голова начала болеть и кружиться. Руки обездвижились, ноги, словно оледенев до такой степени, что потеряли чувствительность, были готовы подломиться в любой миг хрупким ледяным стебельком. Дыхание перехватило…
– Не бойся, дорогая, – проговорила невысокая, полноватая женщина в дорогой шубе из белой снежной лисы, должно быть – жена хозяина каравана. Во всяком случае, когда она с долей укора глянула на окликнувшего Мати мужчину, словно говоря ему:
"Ну и чего ты добился своим напором? Только перепугал девчонку до полусмерти!
Теперь ее придется успокаивать, прежде чем приступать к расспросам, а то ничего, кроме слез да всхлипов мы не добьемся", – тот, не возражая ни словом, ни движением брови, лишь пожал плечами: "Тебе виднее", – и отодвинулся, пропуская караванщицу вперед.
Та направилась к странной пришелице, но, заметив, что, девушка, побледнев от страха так, что ее лицо стало белее снежного покрова, попятилась назад, остановилась, вытянула вперед руки, показывая, что не держит ни ножа, ни злого умысла.
