— Это тоже тебе, — Альмод подошел ближе, небрежно бросил на кровать кожаную торбу с ремнями
Торба была на удивление приличной, самое то, чтобы носить за спиной. Отличная выделка: вещь выглядела легкой и прочной. И дорогой, хоть всех украшений — тиснение по краю.
— Укладывайся и пошли. И, кстати, можешь говорить мне «ты». Раз уж нам теперь придется, — он усмехнулся, — сражаться плечом к плечу.
Эрик хмуро промолчал. Говорить не хотелось. Вообще ничего не хотелось.
Мара бросилась ему на шею, едва Эрик вышел из спальни.
— Откуда ты? — он отстраненно удивился. Странно, но все чувства словно стерли. Как будто все происходило не наяву, а он лишь наблюдал за дурным балаганом.
— Отпустили попрощаться.
— А защита?
На экзаменах она всегда шла второй. Третьим обычно был Йоран, только тот будет защищаться завтра, у подземников. Чтобы потом мотаться по стране, искать, что полезного хранит земля. Жаль, с ним попрощаться не получится. И с остальными. Хорошо, что Мара вырвалась. Или наоборот. Слишком больно сознавать, что несколько минут — это все, что у них осталось. Может, лучше было бы вовсе не рвать душу ни себе, ни ей.
— Там еще полно народа. Успею. — Она отстранилась, заглядывая в глаза. — Это все, что тебя сейчас интересует?
Эрик не ответил — слов не было. Только смотрел — не насмотреться, не запомнить. И он так и не сказал… слова казались неважными, когда она рядом, а теперь, наверное, и незачем.
— Возьмите меня с собой, — вдруг попросила Мара.
— Сдурела? — выдохнул Эрик.
— Нет. — Она повернулась к чистильщику. — Я совершенно серьезна. Авторским плетением похвастаться не могу, но…
Альмод демонстративно оглядел ее — медленно, оценивающе, но не как женщину, а словно диковинную зверушку.
— Мне нужен один боец.
— Тогда вместо него.
— Мне нужен боец, а не влюбленная дура, — отрезал чистильщик. — Ты плетешь быстрее и четче, это верно. И дар у тебя сильнее. Но совершенно не умеешь справляться с чувствами. Третьего дня ты сперва надерзила заведомо сильному, испугавшись, но не желая этого сознавать.
— Я не…
— Потом едва не лишилась рассудка от страха. Пытаться расцарапать лицо, точно пустая, — фыркнул. — Не говоря о том, что и без плетений я тоже сильнее.
Мара залилась краской.
— Сейчас ты готова на все, снова едва не сходя с ума. Лишь оттого, что боишься потерять любовника. — безжалостно продолжал Альмод. — Но возьми я тебя вместо него — через месяц поймешь, что все равно его потеряла, получив взамен только постоянные скитания и перспективу смерти в любой момент. Возненавидишь — его, себя, меня, конечно же. И я получу либо нож в спину, либо необходимость снова искать и натаскивать бойца.
— Неправда, я…
— А так — неделю порыдаешь, через месяц привыкнешь, через полтора оглядишься и поймешь, что смазливых парней кругом полно. С умными хуже, но и это решаемо.
— Если что — я уже сейчас тебя ненавижу, — прошипел Эрик. — Не боишься ножа в спину?
— От тебя — разве что в грудь. А с этим я как-нибудь совладаю. Прощайтесь и пойдем.
Он демонстративно отвернулся, сложив руки на груди.
— Я буду ждать, — прошептала Мара.
— Глупо, — сказал Альмод, не оборачиваясь. — От нас не возвращаются.
— Да заткнешься ты, наконец! — Закричала она.
Эрик перехватил взметнувшиеся кулаки, прижал к груди, обнял.
— Ш-ш-ш… Не надо, — коснулся губами волос. — Хватит. Тебе сегодня нужна холодная голова. Еще защищаться.
— А ты можешь думать хоть о чем-то другом? — она отпихнула его, разрывая объятья.
Эрик приподнял ей подбородок, заглянул в полные слез глаза.
— Почему бы мне не думать о твоем будущем, если своего у меня больше нет? — Он поцеловал соленые ресницы. — Не вздумай провалиться. Ради меня, хорошо?
— Хорошо, — всхлипнула Мара. — Я тебя…
— Не надо, — он накрыл ее губы пальцами, не давая договорить. Улыбнулся. — Не стоит. Беги, время идет, а тебе еще надо умыться.
Она отшагнула назад.
— Беги, — повторил Эрик. — Покажи им всем, что ты не влюбленная дура, а полноправный магистр. И будь счастлива.
Она кивнула, всхлипнула.
— Я буду ждать.
Быстро-быстро застучали шаги по лестнице. Эрик откинул голову, глядя в потолок и часто моргая. Вот и все.
— Пойдем, — сказал Альмод. — С наставником прощаться будешь?
— Нет.
— Ну и правильно.
— Да иди ты со своим «правильно-неправильно», — не выдержал Эрик. — Сам как-нибудь решу.
— Они не стоят твоего внимания, — продолжал чистильщик, словно не услышав. — Даже у твоей девчонки больше смелости, чем у этих умудренных сединами. Они бросили тебя еще на защите. Боялись слово поперек сказать — а вдруг я в отместку заберу любого из них, чтобы через неделю вернуться за тобой.
— В смысле?
— Кто проверит, погиб ли новобранец от тусветных тварей, ошибки в плетении или недовольства командира? Рапорт написан, тело предано огню, отряду снова нужен четвертый.
Вот, значит, как…
— Хочешь напугать покрепче?
— Нет, зачем? Просто порой мне самому любопытно: многие ли из пропавших отрядов погибли не потому, что не справились с опасностью, а лишь потому, что командир окончательно зарвался?
— Еще сильней зарвался? — брякнул Эрик прежде, чем осознал, что несет. Охнув, закрыл рот рукой.
Альмод лишь заливисто расхохотался.
Глава 3
Пожалуй, зря Альмод сюда приехал. Конечно, на границах сейчас неспокойно, и вытаскивать оттуда опытного бойца было бы, наверное, неправильно. Стоило, конечно, напомнить себе, что если чистильщики однажды не удержат тварей, все эти приграничные распри покажутся дракой школяров-первогодков.
Но совершенно некстати пришли в голову слова Ульвара — дескать, проще изначально выковать оружие под себя, чем приноравливаться к тому, что пришло в руки, и Альмод решил съездить в университет. Благо, Солнечный был лишь в трех днях от места последнего прорыва. Того, что стоил жизни Уне. До границы пришлось бы добираться недели две. Если не рисковать переходя между мирами. А они и так задержались из-за Уны, и дольше тянуть время не стоило.
Но старому другу нравилось возиться с молодняком. Превращать личинку чистильщика в доброго бойца. Сам Альмод предпочитал с самого начала иметь дело с личностью. Разглядеть личность в толпе детишек с одинаково наивными глазами казалось невозможным.
Он искоса глянул на Эрика, молча шагавшего рядом. Они шли миом торговых рядов, где как всегда было полно народа. Пацан здорово его разочарует, если не попытается удрать. Впрочем, тот не подвел. Огляделся — наверняка самому казалось, что незаметно. Дождался, пока рядом окажется группа мужиков: сам он проскочить у них перед носом успел бы, но побеги кто следом — пришлось бы помешкать, чтобы не столкнуться. Шарахнул усыпляющим плетением. Чисто сделал. И быстро, многие и заметить бы не успели. Неплохо, очень неплохо.
Альмод мог бы разорвать нити задолго до того, как плетение сложится. Но предпочел подождать. Одно из немногих преимуществ, появлявшихся у чистильщиков после посвящения: ни одно плетение, затрагивающее разум, не него не действовало. Ни контроль, ни отведение глаз, ни снотворное.
Глаза парня изумленно расширились, но растерялся он ненадолго. Рванул наперерез той группе мужиков, едва проскочив, плетением столкнул троих прямо на Альмода. И попытался затеряться в толпе.
Альмод бежать не стал. Шагнул в сторону, собрал нити, не обращая внимания на матерящихся мужиков. Эрик застыл, увязнув в густом, точно студень воздухе. Дернулся раз, другой, обмяк. Мужики, разглядев знак чистильщика, убрались прочь. Альмод не удержался от соблазна: сгустил воздух и вокруг головы, чтобы ни вдохнуть, ни выдохнуть. Пацан снова задергался. Попытался разорвать плетения, но Альмод перехватил. Помедлил, прежде чем распустить. Не слишком долго, не чтобы успел задохнуться всерьез. Просто чтобы запомнил, кто держит в кулаке его жизнь.
