«Но»,- думала она, – «он любит меня так же сильно, как я люблю его».
Она думала, что стоит рискнуть всем ради его свободы. Ради того, чтобы вечно быть с ним.
Как бы им это удалось, она не знала. Но хотела попробовать. Он – нет.
Хвала богам, что она встретила одну из участниц его мачо-парада через пару минут после того, как вывела его из здания тюрьмы во внешний периметр, откуда он мог бы перенестись. На нем все еще был ошейник – Ника не хотела снимать его до тех пор, пока они не минули всех охранников. Таким образом, все, кто увидел бы их идущими рядом, решили бы, что она просто переводит заключенного.
Но снаружи их заметили. Никто не мог перенестись из самой тюрьмы или в нее, поэтому все были вынуждены проходить через парадную дверь.
Аэргия, богиня лени, в кои-то веки решила прийти пораньше на работу – какой сюрприз! – просто чтобы опять побыть с Атласом. Она остановила Нику, чтобы расспросить, куда та ведет пленника.
– Я дразню его тем, чего он более никогда не сможет получить, – заявила Ника.
Богиня нахмурилась:
– Что ж, приведешь его в мои покои, когда покончишь с этим.
– Зачем?
Недовольную гримасу медленно сменила чувственная улыбка.
– Чтобы я преподнесла ему свое…наказание Страх шевельнулся внутри.
– И как ты наказываешь его?
– А как ты думаешь? Но не беспокойся. Я оставлю его умоляющим о новом наказании. Как обычно.
Тогда Атлас попытался сбежать, сбив с ног обеих, но, с ошейником на шее, не смог уйти далеко. Ника посадила его обратно под замок и, терзаемая подозрениями, допросила всех женщин-стражей. Почти каждая имела связь с ним. И всем он говорил одно и то же: «Ты прекрасна; я хочу провести жизнь с тобой; все, что мне нужно – это моя свобода, и тогда я вечно буду твоим рабом».
Итак, опять возлечь с ним? Как бы не так!
– Ты же хочешь меня, – взревел Титан. Его хватка стала ещё крепче, он глубоко впился пальцами, оставляя синяки. – Я знаю это.
Вдруг она поняла, к чему была эта небольшая сценка соблазнения. Он планировал переспать с ней, заставить ее влюбиться в себя опять, а потом бросить. Он пережует ее гордость, выплюнет и растопчет остатки. Чтобы наказать ее за то, что посмела заклеймить его, в этом она была уверена. Отметить ее своим именем для него было недостаточно.
– Желать твоей смерти и желать твоего тела далеко не одно и то же, – медоточиво улыбаясь, она погладила его щеку. – И клянусь, что в то время как я на самом деле хочу первого, по поводу второго я лишь дразнила тебя. – И кто теперь с кем играет? – Так что… если мы уже закончили с этим…?
Атлас провел языком по зубам. Его руки отпустили её, он сделал шаг назад. Ника едва не упала, но сумела заставить ноги удержать собственный вес.
– Мы закончили, – резким тоном проговорил он. – Мы определенно закончили.
Чтобы освободить место для Ники, Атласу пришлось перевести семерых богов и богинь в другие, и без того переполненные, камеры. Однако потраченное время и усилия стоили того. Он не мог стерпеть мысли о том, что она с этим ублюдком Эребом будет делать то, что когда-то делала с ним, Атласом.
Этого не будет. Ни-ког-да.
Маловероятно, но могло статься и так, что причиной послужило не желание наказать ее, а то наслаждение, в котором ранее он не давал себе отчет. Он ожил в ее объятиях. Так же было в прошлый раз, но он списал это на безумие плена. Теперь же он не мог сбросить это со счетов. Он не был пленником; он был стражем.
Но он ожил и нуждался в большем. В ней и только в ней. Она же заявила, что просто играла с ним.
Атлас желал, чтобы это оказалось ложью, сильнее, чем хотел сделать следующий вдох. Он не мог понять этого. Ника была обречена провести вечность в заточении, что означало, что они не смогли бы жить вместе. Даже если бы он дал ей свободу. Тогда бы его заключили в тюрьму или предали смерти.
Титан неделю оплакивал свое положение и размышлял, что же делать. Все это время он держался подальше от новой камеры Ники. Однако думать о ней он не прекращал. Что она делает? Думает ли она о нем? Мечтает ли она о нем и о том потрясающем поцелуе?
Он думал. Каждый раз, закрывая глаза, он видел страсть, сверкающую в ее лице. В ее исключительно прекрасном лице. От мало чем примечательного, до симпатичного, а теперь прекрасного – всего за одну неделю!
Он удивленно покачал головой. Но она заслуживала похвалы. Длинные густые ресницы как черный бархат. Бархат, что обрамлял чувственные шоколадные глаза. Гладкие щеки, созданные для ласки; полные, красные губы слаще амброзии. И вся эта сила… его плоть восстала от одного воспоминания.
Она обнимала и царапала его с дикой несдержанностью. На нем до сих пор остались отметины.
Определенно между ними ничего не было закончено. Даже близко. Он должен испытать это опять.
В конце концов он просто больше не мог выносить их разлуку. Благо, смена его закончилась. Смена, суть которой заключалась в том, чтобы обходить тюремные коридоры, наблюдать за пленниками в камерах и обеспечивать всеобщее спокойствие.
Это должно было бы прискучить ему. Все же он был воином. Но не прискучило.
И должно было бы раздражать его. Ведь он провел несчетные столетия в этом месте и поклялся никогда не возвращаться сюда, если ему удастся сбежать. Но, опять же, и раздражения Атлас не чувствовал.
Он хотел заниматься этим, чтобы быть ближе к Нике. Чтобы отомстить, как некогда говорил себе. Теперь он не был так уверен. Сегодня, и в течение всей недели, он радостно ходил по коридорам, зная, что ему стоит лишь завернуть за угол, чтобы увидеть ее.
Он не позволял себе этого. До сих пор.
Сегодня он наконец-то увидит ее.
Едва его взгляд упал на неё, кровь закипела, обжигая изнутри. Дыхание последовало примеру, превращая легкие в пепел. Ника сидела на лежанке, сжимая руками поручень, приподняв колени и склонившись слегка вперед. Идеально приглаженные – ну, насколько это было возможно без расчески – волосы, глаза прикрыты и скрывают эмоции, но, по крайней мере, он мог разглядеть тени, отбрасываемые на щеки ресницами. Тени, которые он мог обвести кончиком пальца.
О, да. Она была исключительна.
– Где твоя подружка?
Ее голос был мягким, как шелк. Однако ему показалось, что прямо под этим шелком он различил проблеск ярости.
Злилась ли она потому, что он пришел? Или злилась потому, что не приходил так долго?
– Нет у меня подружки.
Она пожала плечами.
– Не повезло тебе – шлюхи никогда не хранят верность.
Он-то знал, что шлюхой о которой она говорит, был он сам, поэтому стиснул челюсть. Но, пожалуй, он это заслужил.
– Я сделал то, что должен был, чтобы сбежать, Ника.
