– Не повезло тебе – шлюхи никогда не хранят верность.
Он-то знал, что шлюхой о которой она говорит, был он сам, поэтому стиснул челюсть. Но, пожалуй, он это заслужил.
– Я сделал то, что должен был, чтобы сбежать, Ника.
Это не означает, что не испытывал… Нет. О, нет. Он не пойдет по этому пути.
Он не хотел испытывать к ней хоть что-нибудь, но испытывал. Это не помешало ему использовать её, поэтому ей никогда не придется по вкусу то, что он может сказать по этому поводу.
– Уверен, что и ты пойдешь на все ради побега.
Лицо богини помрачнело, но она не стала опровергать его слов.
– Итак, ты пришел освободить меня?
– Вряд ли.
– Тогда зачем ты здесь? Нам больше нечего сказать друг другу.
«Потому что ты – это все, о чем я думаю»
Ему не стоило клеймить ее.
Этого можно было избежать. Или нельзя. Может быть, он и спал с другими много лет назад, в отчаянной надежде сбежать из этой темницы, но, делая это, он воображал ее лицо.
Не отводя взгляда, он оперся спиной о решетку и скрестил руки на груди.
– Есть много общих тем. Например, поцелуй.
Он зевнула, оглаживая ладонью свой прелестный ротик, почувствовать который он хотел на каждой клеточке своего тела.
– Лучше я посплю.
Итак. Она по-прежнему хотела, чтобы он думал, что не производит на нее впечатления. Половина его верила этому. Неуверенная половина, которая никогда не знала, как ему вести себя с этой богиней, не уступающей ему ни в чем. Да, даже в силе, хотя он зачастую отрицал это.
Другая половина – мужественная половина – знала, что ей понравилось все, что он делал. Она выкрикивала его имя, боги всемогущие, а ведь он даже не довел ее до оргазма.
– Ты утверждаешь, что не хочешь меня? – спросил он точно таким же шелковым тоном.
– Нисколечко.
– Да неужели? – он положил пальцы на пояс своих брюк, расстегнул пуговицу и ее взгляд последовал за его движением. Его плоть уже была твердой, восставшей, возвышающейся над краем его одежды. Капля влаги блестела на ее кончике. – Даже самую-самую малость?
Она сглотнула.
– Н-нет, – хрипло процедила она. – А ты хочешь. И да, малость, подходящее слово.
Лгунья.
Она хотела. Хотела его.
И он был огромен, хвала богам.
Чувство собственника вернулось, намного более сильное, потому что к нему присоединилось удовлетворение.
– И все же я получу тебя, Ника. Обещаю тебе.
– Просто… уходи, – сказала она, внезапно почти что подавленным голосом. Легла на бок, потом перекатилась на спину, отворачиваясь прочь от него. – Между нами все кончено. Помнишь?
Неверный ход. Вид ее спины, даже в мешковатом платье, напомнил ему, что он сделал, и вновь разжег огонь в его крови. Чего бы ему это ни стоило, он получит эту женщину.
– Думаю, мы что-нибудь придумаем, – сказал он ей, прежде чем уйти.
Атлас вошел в двойные двери, что вели в тронный зал Крона. Вооруженные стражи, бессмертные воины, которых создал сам Крон, стояли вдоль стен. У каждого в руках было копье, а в ножнах на талии скрывался меч. Стража была начеку. Она мгновенно ответила бы и на приказ, и на угрозу.
Конечно же, там были еще воины, расположившиеся по обоим краям ковра из пурпурного руна, который вел к инкрустированному драгоценностями возвышению. Они окружили Атласа, стоило ему двинуться вперед. Он уже отдал свое оружие, но они не желали рисковать, настороженно следя за каждым его движением.
Он подумал о том, бывала ли Ника, будучи свободной, призвана в этот зал, чтобы встретиться с Зевсом, своим царем. А если да, то для награды или наказания?
Прекрати думать о ней. Сосредоточься на Кроне. Он коварен.
Царь Титанов был не тот, что прежде, до заточения.
Тысячи лет в Тартаре изменили его; он стал резче, жестче. Не прощал ничего. Безжалостно набрасывался на слабые места противника.
Теперь Крон отказывался пребывать на небесах без защиты своей армии. Хотя мужчина, который находится в состоянии войны со своей собственной женой, не может быть слишком осторожен. Особенно, если упомянутая жена была царицей с могущественными способностями и собственными союзниками. Жена, которая…
Головокружение спутало мысли Атласа, и он нахмурился. Нахмурился, но не замедлил шага, пока не достиг конца ковра. Свое внимание, каким бы оно не было рассеянным, Титан удерживал на Кроне.
Царь богов восседал на троне из чистого золота. Темные пряди пробивались в серебре его волос, а борода поредела с последнего раза, когда Атлас видел его. Часть морщин исчезла с его потрепанного временем лица. Он облачался в длинные белые одеяния, напоминающие одежду узников Тартара. Почему?
Атлас часто гадал.
Лишь два объяснения имели смысл. Крон носил эти одеяния веками, потому сейчас чувствовал себя комфортно. Или же не хотел забывать о том, кем он некогда был – и мог снова стать, если не будет осторожен.
Атлас был безмерно счастлив разорвать на куски свое собственное рубище. Поступила бы Ника так же, если бы когда-нибудь получила свободу? Но она ее не получит.
«Ты опять думаешь о ней»
Рядом с троном стояла женщина. У неё было одно из самых некрасивых лиц, когда-либо виденных Атласом, и бледная, в веснушках кожа. Худая как тростинка, с темными вьющимися волосами и изящными плечами. Божественная сила не исходила от нее. Скорее она казалась… иллюзорной. Эфемерной. Так он себе представлял привидение. Здесь, но сквозь него можно видеть. Здесь, но образ расплывается.
Глаза ее были затуманены, пусты, сознание не светилось в них.
Когда она потянулась и смахнула прядь волос со лба, он только и смог, что уставиться на нее. Изысканность движения внушала благоговение. Грациознее, чем па танцора, нежнее, чем взмах крыла бабочки. Ее сознание явно было при ней, просто ее не заботило происходящее вокруг.
Атлас оторвал взгляд от женщины и осмотрел зал. Вверху тысячи канделябров истекали блестящими каплями. Разноцветное сияние наполняло воздух.
«Странно», – подумал он, склоняя голову на бок, чтобы лучше рассмотреть. В воздухе витал легкий аромат… Глубокий вдох.
Амброзия. А-а.
Теперь он понял причину своего головокружения и этого сияния. Сухая амброзия была рассыпана по комнате. Чтобы держать его в повиновении?
– Атлас, бог Силы, – прервал его раздумья Крон, приветственно кивая.
Атлас склонился, как принято.
– Мой царь. Ваша аудиенция – честь для меня.
Крон подался вперед, глаза его вспыхнули беспокойством.
– В Тартаре ведь все в порядке, да?
– В полнейшем.
Облегчение мгновенно сменило беспокойство.
– Тогда зачем же ты просил о встрече?
Никто так сильно не ненавидел Олимпийцев, как Крон, верховный бог Титанов, и у него были на то все основания. Олимпийцы лишили его власти, унизили на глазах подданных. Даже Ника принимала в этом участие.
