«Просто скажи ему. Покончи с этим»
– Я хочу перевести одну женщину из тюрьмы и поместить ее…
– Стоп. Остановись на этом, – принимая грозный вид, Крон воздел руку. – Никто не будет перемещен из Тартара. Это слишком опасно.
Атлас ожидал подобного ответа. Однако решил упорствовать.
– Возможно, награда стоит риска. Я буду держать ее под замком в моем доме, Ваше Могущество. Я никогда не сниму ошейник… – ну, разве что на миг, чтобы перенести ее в свое жилище, поскольку тот воспрепятствует этому, но он тут же вернет ошейник на место, едва они прибудут – и она станет моей личной рабыней. Я гарантирую ее страдания.
Первая ложь за день, но, вероятно, не последняя. Он не желал Нике страданий, только удовольствия.
Простил ли он ей то, что она сделала с ним?
Атлас не был уверен. Знал только, что больше не желал убить ее за это. В конце концов, она наскучит ему – Атлас с нетерпением ждал этого дня. Пока же ему могло помочь лишь то, о чём он просил Крона.
Царь провел языком по зубам.
– О которой из женщин ты ведешь речь?
– О Нике. Богине Силы Олимпийцев.
Атлас не позволил ни единой нотки симпатии проскользнуть в своем тоне.
Глаза царя широко распахнулись.
– Та, которая…
Теперь его взгляд упал на грудь Атласа, туда, где рубашка скрывала клеймо.
– Да. Именно она.
«Услышь мою ярость, только ярость».
Вот только сделанное Никой более не вызывало в нем ярости. Буквы стали такой же частью его, как и его клеймо на ней.
– Интересно, – Крон откинулся на спинку трона, раздумывая. – Ты не думаешь, что внутри Тартара она достаточно страдает?
Время для второй лжи.
– Нет. Я так не думаю.
На самом же деле, судя по подавленности ее голоса в их последнюю встречу, богиня страдала. И это Атласу не нравилось.
– А что ты сделаешь, чтобы увеличить ее муки?
– Так как она жутко меня ненавидит… – желает меня, про себя добавил Титан, чтобы не выказать глубины дерзких мыслей об уменьшении ее страданий, – ей будет особенно неприятно убирать мой дом, готовить мне пищу и согревать моё ложе.
Царь улыбнулся призрачной девушке.
– Это же ты хотела бы сделать со своим Парисом, не так ли, моя Сиенна? Сделать его своим рабом.
Выражение ее лица ничуть не изменилось. И ответа она также не дала.
«Что за Парис?» – удивился Атлас, а затем передернул плечами. Все равно. Ника в данный момент была его единственной заботой.
– Мой царь? – напомнил Атлас. – Мне недостает лишь Вашего позволения, чтобы положить начало мукам Ники. Моя решимость бесспорна.
Крон снова посмотрел на просящего, улыбка исчезла с лица. В молчании прошла минута, другая. Царь вздохнул.
– Боюсь, что вынужден сказать тебе «нет». Хотя мне нравится мысль, что в твоём доме терзания Ники усилятся, я не желаю рисковать при снятии ошейника, даже на те несколько секунд, что нужны для ее перемещения. Она – Сила, а если ей как-то удастся сбежать от тебя и освободить свою братию, новая война на небесах гарантирована. Я не могу себе позволить роскошь рассеивать свое внимание. Сейчас у нас и так полно забот. Я обнаружил, что провожу большую часть времени, следя за Повелителями Преисподней.
«Повелители Преисподней? Кто они такие?»
На самом деле, это не имело значения.
Пока Крон говорил, внутри Атласа росло чувство подавленности. Ему хотелось подняться на возвышение, схватить царя и хорошенько встряхнуть.
Как посмел он отвергнуть просьбу? Как посмел пренебречь его желаниями?
– Хорошо, мой царь. Благодарю за уделённое мне время, – Атлас резко развернулся. Вышел из зала до того, как сделал какую-нибудь глупость, наподобие той, что сделал с Никой в своем кабинете. С той разницей, что сейчас целью его был не оргазм.
Атлас уже решил, что ничто не помешает ему заявить свои права на Нику. Теперь же понял, что и отказ Крона не станет помехой.
Будь проклят этот царь.
Атлас получит свою женщину, как он того и желает.
– Пойдем со мной.
Сердце Ники пустилось вскачь от звука этого богатого голоса. Колеблясь, она повернулась на своём лежаке. Ну, конечно же. По коже поползли мурашки, когда взгляд отыскал Атласа. Прекрасный, как и всегда, он стоял у решетки – решетки, которая сейчас была открыта. Протягивал руку, маня ее к себе. Ярость светилась в напряженном выражении его лица.
Что она сделала не так на этот раз?
Она старалась игнорировать его. Старалась притворяться, что ничего не чувствует к нему. Что угодно, лишь бы положить конец безумию. Но боги, она не могла перестать думать об их поцелуе. Не могла перестать желать, чтобы они пошли до конца, чтобы она позволила тогда ему сделать это. Чтобы испытать все, прежде чем опять вернуться к ничему.
Ну и что, если бы он после устал от нее? Ну и что, если бы он самодовольно посмеялся над ее капитуляцией? Ну и что, если бы он нашел другую и похвалялся бы ею перед Никой? На пару благословенных часов – кого она обманывает? – на пару благословенных минут, потому что вряд ли кто-то из них позволил бы этому длиться дольше, она снова познала бы счастье единения с ним. Счастье просто чувствовать, давать, брать, делиться… любить.
«Возьми все остальное», – подал голос здравый смысл, – «но только не любовь»
«С удовольствием. Но сначала мне придется заставить его предложить мне это остальное»
– Пойдем, – повторил он.
Что он задумал?
Она медленно села. Ее волосам отчаянно была нужна расческа, а – боги! – тело нуждалось в душе. Как давно она принимала душ в последний раз? Узникам каждый день давали кубок с водой – только и всего.
– Зачем?
Мускул дрогнул на его лице.
– Ты хочешь провести пару часов вне темницы или нет?
Погоди. Что? Покинуть Тартар? Она вскочила на ноги до того, как мозг осознал, что она делает. Колени ее едва не подогнулись, ведь она провела столько времени без движения, скучая, но она сумела устоять. Она даже протянула руку и переплела свои пальцы с его. Жар его кожи не должен был бы шокировать ее, но именно это и произошло. Мозоли на его ладони не должны были бы вызывать пожар в ее крови, но именно это и произошло.
– Ты выведешь меня наружу?
– Да. Но не говори ни словечка, когда мы достигнем поста Стражи. Ясно?
– Да.
Это могло быть обманом. Шуткой, чтобы дать ей надежду, а потом жесткого ее разбить, но ее это не волновало. Если был шанс, хоть самый маленький, что он на самом деле выполнит обещанное, она сделает все, что он попросит.
Без слов он вывел ее из камеры и повел по коридору. Другие узники заметили ее и удивленно зашумели. Некоторые начали бормотать между собой, сплетничая так, как они привыкли это делать на небесах. Некоторые вцепились в решетки и просто провожали их завистливыми взглядами.
