Несколько ударов сердца казалось, что ещё чуть — чуть и совместными усилиями рыцарей и демонов чудовище будет побеждено, но из пасти твари хлынула зеленая кислотная волна, и несколько импов исчезло в яркой вспышке. Удар нижней лопатообразной лапой, и один из рыцарей опрокидывается на спину с чудовищной дырой в груди. Я почти стою на ногах, хотя меня все еще шатает от удара, губы произносят слово — ключ и прямо под монстром образуется чавкающее грязью и тиной болотце, а манобар проседает сразу на шестьдесят пунктов. Ветапунга сердито верещит и машет лапами, её крылья натужно гудят, поднимая тварь из болота. А я стою и жду отката, мысленно отсчитывая минуту. Пришедшие в себя рыцари вновь бросаются в бой, гончая скалит клыки, стараясь выбрать момент для атаки, а импы, раскрыв крылья и взвившись в гигантском прыжке, обрушиваются на насекомое мутанта, вновь опуская то в болото.
Тридцать девять, тридцать восемь, тридцать семь… медленно текут секунды, а в бой вмешиваются новые участники: уже привычная тройка латников в алых доспехах с золотыми восьмиконечными крестами и инквизитор — герой, которого они, судя по всему, и защищают. Высокий священник в алой сутане упирает в землю огромный молот брызжущий протуберанцами нестерпимо белого света. Тридцать пять… с хлопком исчезают выжившие импы, исчерпав время пребывания на этом плане. Тридцать… латники падают на колено, вскидывая краникены (арбалеты с немецким воротом для натяжения тетивы, одни из самых мощных ручных арбалетов), стрелы, начинённые какой‑то божественной магией, устремляются к вновь начавшей выбираться из болота Ветапунге. Двадцать семь… монстра окутывает слепящий свет, резко просаживая уровень жизни. Двадцать… резко выстрелившая верхняя конечность пробивает ногу рыцаря, а челюсти смыкаются на голове, с противным скрежетом сминая шлем. Восемнадцать… двое латников усиленно крутят вороты, перезаряжая арбалеты, а третий со щитом застыл рядом с инквизитором, готовый в любой момент прикрыть его. С рук пса церкви срывается белый луч, ударяя в небеса, раскалывая тучу и сминая ее в какое‑то подобие кулака, сияющего божественной силой. Двенадцать… кулак срывается с неба и сокрушающим тараном врезается в Ветапунгу, прибивая её к земле и вновь окутывая неестественным светом. Десять… от строя моих доносится захлёбывающейся болью крик, и огромная стрела хаоса врезается в чудовище. Восемь… очередной залп из арбалетов, которые тут же отбрасываются, а латники бегом несутся к противнику, закрывая щитами, так же сорвавшегося с места инквизитора. Четыре… на монстра обрушивается удар уцелевших рыцарей и истекающей кровью гончей. Ноль… вскидываю руку и ору прямо в небо, с которого срывается ветвистая молния, ударяя тварь в голову. Латники в огромном прыжке обрушивают свое оружие на истошно верещащего монстра, и следом на неё опускается брызжущий яркими протуберанцами молот.
Взрыв… меня неудачно опрокидывает на сломанную руку и тащит по траве. Неимоверным усилием воли остаюсь в сознании, а система победно звенит: "Захвачен осколок божественной души". Перед глазами прыгают багровые всполохи, меня затягивает в черный омут, в котором скрип хитина, треск жвал и мягких шорох лапок насекомых. Водоворот неясных и пугающих образов, взмахи крыльев, незнакомые и тревожные запахи, неповторимо сладкий вкус, непонятные картины, словно в калейдоскопе тысячи глаз. Меня крутит и растворяет в этом водовороте, засасывая, словно в зыбучие пески или болото, и только боль в сломанной руке не даёт окончательно рухнуть в эту пучину и раствориться там на совсем, и одна за другой всплывающие таблички, в которых, наверное, что‑то важное, что‑то очень важное для меня. Новая вспышка боли, и я вновь проваливаюсь в водоворот бесконечных образов.
Глава 39. И вновь продолжается бой
Сквозь треск хитина и назойливый шелест маленьких лапок, сквозь жужжание крыльев и стрекотание жвал прорвались, злые, раздражённые, о чем‑то спорящие голоса. Я как ныряльщик, переоценивший свои возможности, еле вынырнул из омута, в который угодил, и жадно хватал первые и самые сладкие глотки воздуха.
— Заткнитесь. — Мой голос казался чужим: хриплый и злой, как с похмелья.
Честно говоря, я и чувствовал себя точно так же. Голова раскалывалась от любого звука или движения, желудок крутило и выворачивало. Свет нестерпимо жёг глаза, так что хотелось смежить веки и забыться, но стоило это сделать, как мой мир вновь наполнялся, звуками и ощущениями тысячи и тысячи насекомых. Если это испытывают все, играющие за клаконов, то я им не завидую.
Рывком поднявшись, отчего меня ощутимо повело и вновь затошнило, с удивлением обнаружил себя в залитой кровью октаграмме, рядом с которой лежал, высушенный до состояния мумии, труп импа. А за её границами друг напротив друга застыли Алтрама и Искра, напряжённые и вот — вот готовые вцепиться друг в друга.
— Мессир, нам пришлось пойти на экстренные меры.
Рядом со мной Табор. Интересно, о чём это он.
— Вы не приходили в себя, пришлось использовать ритуал вливания сил, с жертвой из демонической сущности.
— Проще было добить. — Бурчу себе под нос.
— Я так и предлагала. — Доносится до меня голос Искры.
— Да как ты… — А это уже Алтрама.
— Заткнулись оба.
Чужая речь приносит почти физическую боль. Но тон, с которым Искра произнесла эту фразу, мне не нравится, откровенно не нравится. Но потом это потом, сейчас надо понять, что там с армией противника, и что вообще происходит. Может, мы разбиты, и надо принимать экстренные меры, а я тут над тонами и полутонами размышляю.
— Табор, доклад по войскам. — Как же хрипит пересохшее горло.
Лицо шамана на миг скривилось, пальцы нервно пробежались по рукоятке трофейного кинжала, словно он собирался с мыслями. Ситуация выглядела просто и в тоже время очень странно. Сразу после взрыва, строй противника качнулся вперёд, отрезая от нас место гибели Ветапунги, а Искра скомандовала отступление. Алтрама, не слушая суккубу, влетел в седло кошмара и умчался за мной, а гончие и церберы почему‑то последовали за ним. Прорыв мальчишке удался, он умудрился вытащить меня из‑под самого носа у святош. А вот дальше, с точки зрения Табора и Искры, которая присоединилась к докладу, началось самое странное — противник отступил, забрав с собой трофеи с Ветапунги.
— Велла.
— Да, милорд.
Разбойница словно соткалась из воздуха, еще секунду назад рядом никого не было, и вот уже миниатюрная изящная девичья фигурка стоит напротив меня, ожидая указаний.
— Разведка, я должен знать, сколько войск у инквизиции осталось, и куда они направляется. Алтрама забираешь гончих, с тебя связь между мной и разбойниками, я должен быть в курсе любых изменений ситуации.
