Но я помню и то, что, когда кабана собираются резать, его чешут, он млеет и падает на бок, поворачивается на спину, растопыривая ноги и указывая, где еще почесать, и в этот момент всаживают разомлевшему дураку длинный острый нож точно в сердце.
Я предательства не жду, но слишком уж глупо выглядеть тоже не хочу, а только чуть глуповато, так надо, здесь же стараются, надо пойти навстречу и сделать вид, что почти совсем забалдел и как бы вне себя от удовольствия и представленных услуг с намеком на продолжение по моему заказу.
Едва они удалились, очень довольные собой и своим как бы превосходством, в покои неслышно зашел старший из слуг, поклонился и сказал ровным голосом:
— Ваше высочество, завтрак будет подан в ту же комнату. Вас проводить?
— Уже? — удивился я. — Долго же я сплю…
Он осмелился заметить:
— Буря, ваше высочество. Любой зверь забивается в нору и спит, силы бережет.
— А я еще тот зверь, — согласился я. — Хорошо, иди. Я еще почешусь немного, прозеваюсь… и приду.
Он неслышно отступил в коридор, зевота в самом деле раздирает мой рот шире Мексиканского залива, только чесаться не стал, королева отчесала всего, старается быть хорошей хозяйкой и оставить гостя донельзя довольным, сытым и накормленным во всех смыслах.
Часовые уже прониклись пониманием, кто здесь ху, салютуют мне стуком копий, как королю, если не больше, я делал вид, что да, это же как бы так естественно, и с таким выражением переступил порог, заулыбался, хотя в столовой приятный полумрак.
Вообще-то всегда предпочитаю яркий свет, когда ярко — всегда празднично, а полумрак… на любителя, к которым себя не отношу, а приятно здесь больше за счет умело подобранной обстановки, где все гармонирует одно с другим, у Елизаветы точно есть вкус…
Король Вольфганг и его королева уже за столом, этим дипломатично подчеркивают, что я — более важная персона, очень деликатные люди, а я вот свинья, и буду еще большей свиньей, если не уеду сегодня же.
— Доброе утро, — сказал я жизнерадостно, — приятного аппетита!.. Как приятно видеть, что буря стихла. Ну, почти…
Вольфганг покосился в сторону окна, там то и дело взметывается снег.
— Это не стихла, — ответил он вежливо, — а всего лишь чуть уменьшилась.
— Наполовину, — сказала Елизавета, — а при такой жуткой буре это почти ничего.
Я молча ждал, когда мне на блюдо переложат половинку жареного гуся, а когда вельможа вернулся на место, я сказал уже серьезно:
— Ехать надо. Потехе час, а делу все-таки все остальное время…
Вольфганг произнес медленно:
— Здесь никого не обманули ваши рассказы про охоту, ваше высочество.
Я ухмыльнулся.
— Я и не пытался. Это так… жест вежливости.
— Все так и поняли, — ответил он сдержанно. — Видимо, вас гонит что-то очень важное, ваше высочество.
— Если скажу, — сказал я, — не поверите. Потому да, это я за оленем погнался! Очень быстроногим.
— И выносливым, — согласился он, — вот так без отдыха пересечь два королевства… это был особенный олень.
— Потому я и гнался, — подтвердил я. — Стал бы я за простым оленем! Нет уж, мне подавай нечто особенное.
Елизавета гордо и вроде бы таинственно улыбнулась, хотя, думаю, Вольфганг все же заметил, хотя и не подал вида.
— Надеюсь, — произнес он ровным голосом, — это особенное того стоит.
— Еще как стоит, — ответил я серьезно.
— Тогда с вами наши молитвы, — сказал он. — Мне очень хочется, чтобы у вас получилось… Ричарда Завоевателя превратить в Ричарда Строителя!
— У его высочества все получится, — промурлыкала Елизавета. — Редко можно встретить в одном человеке такой дикий напор… и мудрую рассудительность. Если честно, то я таких людей еще не встречала.
Я сказал смущенно:
— Ну вот, совсем меня застыдили!.. Самозванцем себя чувствую. Нет, это я только прикидываюсь мудрым. Для этого нужно всего лишь вовремя и к месту говорить мудрые мысли, услышанные где-то или прочитанные в детстве.
— Да, — согласился Вольфганг, — вы правы, это совсем просто. Именно вовремя и к месту… Возьмите вон те перепелки!.. Зажарены по особому рецепту, что-то там в своем соку и каких-то ягодах…
— Да, — поддержала Елизавета, — так готовить умеют только у нас!
— Спасибо, — ответил я. — Как раз и собираюсь нажраться на долгую дорогу.
Буря не стихла так уж совсем, отвратительный ветер несет навстречу снег, однако уже не сплошная пелена, где ничего не видно на шаг впереди, а так, просто буря, простая, житейская, какие семь-десять раз за зиму.
Королевский сенешаль граф Радольф Байхлинтен всячески выказывал свое неодобрение и встревоженность моими намерениями ехать в бурю, хотя, полагаю, втайне доволен, что опасный человек покидает королевство.
Вольфганг, очень сдержанный и серьезный, протянул мне тугой рулон, перевязанный красной лентой и даже запечатанный сургучом.
— Это карта северных дорог, ваше высочество.
— Благодарю, — пробормотал я. — Это весьма, даже зело весьма. А ущелья, пропасти, бездны всякие… указаны?
— Разумеется, — произнес он с недоумением. — Дороги обходят их по лучшим маршрутам. А как же иначе?
— Благодарю, — произнес я с чувством. — Мы все трое такие, нам бы только дороги, а все остальное приложится.
Сенешаль рядом слушает и кивает, хотя единственный, кто понимает, ни к чему нам дороги, а вот пропасти или бездны — это да, это весьма, с разгону да на большой скорости влететь в такое, костей не соберешь…
— Спасибо, ваше величество, — сказал я, — за прием…
Его лицо не изменилось, это я сам ощутил, что не то брякнул, потому поулыбался, сказал бодро:
— Я сохраню самые лучшие воспоми…
Снова прикусил язык, даже взвыл молча, что за дурак, что это я брякаю, все можно понять иначе, а не хотелось бы, хотя, конечно, воспоминания в самом деле сохраню самые сладкие, что-то в нас есть эдакое, ну да, такое запомнится лучше, но королю лучше об этом не знать, впрочем, он это и так понимает, главное, не говорить вслух, мы же интеллигентные люди, так что молчи и улыбайся, скотина.
Под порывами слабеющего ветра я поднялся в седло, проверил, как привязан седельный мешок, в нем теперь и та миниатюрная клетка с пленником, вскинул руку в прощании.
— Еще увидимся!
Они с крыльца, все в толстых шубах, пряча лица в высокие воротники, помахали руками, даже Елизавета, хоть и очень сдержанно. Мне показалось, что хотела послать воздушный поцелуй, но будет несколько неуместно, все-таки у нас была просто неплохая вязка, но не любовь. Высокому гостю были представлены все прелести ее тела для наслаждения и удовлетворения моего мужского «я», когда важна не просто женщина, а именно чтоб королева под тобой, распластанная и не способная отказать.
