"Если меня сейчас не впустят, я помру прямо здесь на ступеньках и с утра они споткнуться о моё окоченевшее тело".
Испугавшись такой перспективы, учительница от души шандарахнула дверным молотком, имевшим форму головы кошки, держащей в пасти медное кольцо. На этот раз дверь быстро отворилась.
— Я и — из а — ап — птеки. Л — лекарство.
Дверь отворилась шире, и девушка буквально ввалилась внутрь помещения. Очки мгновенно запотели и Эле показалось, будто из вьюги она нырнула в туман.
— Господину очень плохо и он не встаёт с постели. Он ожидает вас. — Раздался голос откуда‑то сбоку.
Учительница, на первых парах оглушённая тишиной и теплом дома, наконец протёрла стёкла очков и смогла разглядеть, с кем она общается.
"Человек. Какое облегчение. Наверно, дворецкий."
Мужчина, в идеально выглаженном сюртуке, казался воплощением вежливого спокойствия.
— Позвольте ваш плащ.
— Э… А… Да… — Окоченевшими пальцами, девушка кое‑как развязала тесёмки плаща, а затем расстегнула полушубок. Оставшись в своём простом сером платье, она вдруг почувствовала себя очень лишней — резные перила лестницы, красный ковёр и лепнина на потолке буквально кричали об этом.
— Прошу за мной.
Эля проследовала за дворецким на второй этаж. Пройдя по коридору, они остановились перед закрытой дверью. Вежливо склонив голову, слуга удалился.
"Нет, ну всё‑таки странно. А просто передать больному лекарство нельзя было. Что я ещё могу посоветовать, кроме того, что уже насоветовал врач — тот рецепт ведь врач выписывал".
Постучав, но, так и не дождавшись ответа, она вошла.
"А вдруг ему там так плохо, что не может ответить?"
В комнате стояла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в камине. Ноги утопали в мягком зелёном ковре. С правой стороны стоял стеллаж с книгами и зеркало, а с левой огромная кровать под балдахином. Увидев того, кто возлежал на этой кровати, учительница застонала и закрыла лицо руками.
"Нет, ну за что мне это?!"
Однако оборотень был таким тихим, что Эля поборола своё желание сбежать.
"Кажется, ему и вправду плохо."
Девушка осторожно приблизилась к постели. Вальдр лежал с закрытыми глазами и не подавал признаков жизни. Руки были сложены на животе поверх одеяла.
"Он вообще живой? Так странно видеть его молчащим", — Эля начала волноваться и потому протянула руку к его шее и осторожно нащупала двумя пальцами сонную артерию.
Парень вздрогнул и резко открыл глаза.
— Зачем ты мне суёшь за шиворот свои сосульки? Извращенка!
От неожиданности девушка отпрянула назад и, споткнувшись о складку ковра, села прямо на пол.
— Я — а-а… Пульс щупала… — Жалобно проблеяла она.
— Я выгляжу настолько плохо? — Забеспокоился оборотень, приподнимаясь на локтях. — Хотя ничего удивительного — ощущаю я себя также. — В его голосе проскользнули трагические нотки и он снова опустился на подушки.
Эля неуклюже поднялась на ноги.
— Что с вами?
— Говорю же — мне плохо. Ужасный жар. Вот, пощупай лоб. Доктор утверждает, что это просто простуда. Но я же понимаю, что всё хуже!
Учительница послушно положила руку ему на лоб. Он оказался действительно горячим.
Вальдр прикрыл глаза.
— Твоя ладонь настолько холодная, что её можно использовать как жаропонижающее средство вместо мокрого полотенца. А — апчхи… Ты лекарство принесла?
— Я… А — а… Да.
Девушка извлекла из сумки бутылочку с микстурой и поставила её на прикроватную тумбочку.
— Это нужно принимать после еды, разбавив горячей водой. — Потоптавшись ещё немного на месте, она добавила. — Выздоравливайте. Я пойду.
Оборотень не меняя позы, скосил на неё взгляд.
— Вот и приготовь мне лекарство. Или ты не заметила, что я не могу встать с постели?
— А… Э…
— А все остальные меня бросили. Отец уехал по делам. Мать с сестрой с визитом у кого‑то, и из‑за снега явно вернутся не скоро. Видимо, им будет наплевать, даже если я тут умру. — Печально сообщил Вальдр.
— Но я видела дворецкого. Он меня сюда проводил. — Удивилась учительница.
— По — твоему, я могу доверить свою жизнь человеку?!
— Но я тоже человек. — Робко напомнила девушка.
Оборотень задумался.
— Ну… Ты аптекарь.
"Спокойно, это просто мужская логика." — Учительница вздохнула.
— Дёрни за этот шнур. — Оборотень нехотя махнул рукой в сторону витого бело — зелёного шнура, висевшего рядом с кроватью и венчавшегося массивной кистью.
Девушка осторожно подёргала за кисть и, пользуясь тем, что хозяин комнаты вновь закрыл глаза, отошла к камину и, присев на корточки, протянула к огню руки.
— В комнате ведь и так тепло. Или это мне из‑за жара мерещится? — Пробормотал парень, не открывая глаз.
Эля вздрогнула.
— Просто после улицы ещё не отогрелась. Там жуткая вьюга.
— Почему все твои слова звучат как оправдания или извинения? Не будь такой жалкой. И вообще раздвинь шторы пошире.
"Кажется, от болезни у него ещё больше испортился характер." — Подумала девушка, подходя к окну.
Позади скрипнула дверь. Эля обернулась и увидела всё того же дворецкого, застывшего у порога.
— Там остался пирог с печенью? Вот его неси. И ещё чай и отдельно горячую воду. — Приказал хозяин комнаты.
— Больному лучше бульон или какую‑нибудь кашу. — Робко подала голос учительница.
Оборотень капризно надул губы.
— Терпеть не могу каши. Я уверен, что они вредны для здоровья.
Дворецкий кивнул и бесшумно выскользнул в коридор.
— Што — о-оры. — Напомнил Вальдр.
— Да — да. — Девушка поспешно раздвинула зелёные бархатные шторы и выглянула в окно. — Ой! Здесь балкончик! Как здорово.
Вальдр слегка повернул голову, чтобы можно было пронзить Элю уничтожающим взглядом.
— Вот дикая. Ты что — никогда балконов не видела?
— У меня нет балкона. И перила такие красивые резные. — Промямлила учительница.
— Ой, нет, зашторь обратно — мне свет в глаза бьёт. Зачем ты их открыла?!
Девушка послушно вновь зашторила окна.
— А теперь слишком темно!
Эля глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.
"У него воспаление вредности? Кажется, что ему просто лень было выходить из дома в такой снегопад, и он заманил меня к себе, чтобы было над кем поиздеваться!"
— И что же мне сделать? — Как можно более мягче спросила она.
— Ты такая бестолковая. Отодвинь одну штору а вторую оставь в покое. И подними мне подушки повыше, чтобы я мог сесть.
Эля сделала так, как он просил, при этом едва подавив желание придушить его этой самой подушкой.
