– Эдельгард ярл у меня на корабле. – Торвард махнул рукой в сторону «Ушастого». – Я его прихватил с собой, чтобы был на глазах, но большинство пленных осталось на Снатхе, их там Брикрен и Халльмунд охраняют. Ты ведь сам с Квартинга – может, тебе кто-то из пленных нужен? Уступлю по сходной цене… почти как родственнику.
– И что ты собираешься делать с Эдельгардом ярлом? – спросил Бьярни, не зная, как понимать насмешку в глазах и голосе Торварда и это «почти как родственнику».
– Его отцу продам. А что? Хочешь купить? Давай торговаться – прямо на месте добыча всегда дешевле идет! – с готовностью предложил Торвард.
– Но зачем же делать это прямо на берегу? – с улыбкой сказала Элит. – Раз уж вы, о великие герои, и в самом деле остались вдвоем из всех, кто добивался власти над Зелеными островами, то не лучше ли нам отправиться в бруг Айлестар и там за пиршественным столом обсудить все наши дела?
– Вот это самое правильное! – одобрил Торвард. – Я хоть и великий герой, но тоже не тролль какой-нибудь, чтобы вечно на земле спать!
Так и получилось, что в бруг Айлестар Бьярни возвращался не только с Элит, но и с Торвардом конунгом. В каких отношениях он с этим последним – мир у них или только перемирие, – он пока не понимал. К тому же Элит с Торвардом связывала, судя по всему, самая тесная дружба. Когда оба войска остановились на ночлег, для конунга фьяллей поставили шатер, и Элит ушла ночевать туда. Выходит, королева Хелиген не солгала, когда утверждала, что Дева Клионна делит ложе с Драконом Восточного моря по собственной воле.
Утром они снова сошлись все вместе: Элит прислала за Бьярни, приглашая его на завтрак. Ей как будто нравилось сводить Бьярни и Торварда вместе и наблюдать за ними. Бьярни никак не мог понять, как ему вести себя с этим человеком, зато Торвард держался просто и естественно, даже с каким-то грубоватым дружелюбием. И если иной раз Бьярни чудилась в его глазах насмешка, то и она казалась не обидной, а дружески-снисходительной – так старший брат посмеивается над младшим, которому еще многому предстоит научиться.
– Да ладно, чего ты такой мрачный? – говорил он. – Твой Ивленн я не тронул. Кстати, я хоть в тебя и верил, но своей прытью ты даже меня удивил – за пару дней охмурил королеву! Она как, собой ничего? Молодая?
– Ничего, – сдержанно отвечал Бьярни, не собираясь обсуждать с ним свою жену. – Королевы Зеленых островов дарят свою любовь кому сами пожелают – и когда пожелают. Но речь не об этом. Как риг Ивленна я готов дать тебе мирные обеты, чтобы принести мир на Зеленые острова. Но ты погубил двоих моих братьев, сыновей Сигмунда, и за их смерть я обязан тебе мстить. Пусть и не сейчас.
– Я погубил? – Торвард удивился. – Это когда?
Бьярни в изумлении смотрел на него – как можно такое забыть? Но в темных глазах Торварда отражалось самое искреннее недоумение. За свою жизнь он заслужил довольно много подобных обвинений и сейчас не мог сообразить, о каком случае идет речь.
– Прошедшей зимой. Арнвида ты убил, когда со своими людьми ворвался в усадьбу Камберг, а Вемунд вызвал тебя на поединок в Винденэсе, где ты оскорблял своим поведением женщин и весь род Рамвальда конунга. Ты действительно хочешь сказать, что забыл об этом?
Торвард вопросительно посмотрел на своих людей:
– Борода, он правду говорит? Я действительно все это сделал? А, пожар помню. – Конунг фьяллей оживился. – Поединок в Винденэсе тоже помню. Так это он меня вызвал, а мне отказываться, что ли? Он, наверное, за ту красотку на меня зуб точил – но твой брат ей был никто, не жених даже, и никакого права лезть в мои дела не имел. А я тогда был очень злой, и лезть ко мне было, знаешь ли… неблагоразумно. Но и ты теперь хорош – за победу в поединке мне мстить хочешь? Не положено. Моего отца тоже на поединке убили, но я же за это Хельги ярлу мстить не пытаюсь. А первый… как ты его назвал? Арнвид? Совсем не помню. Но убить я мог кого угодно, особенно тогда. Что ему стоило пустить нас в дом – выпил бы с нами твой Арнвид, да и все дела, был бы сейчас жив. Сидел бы дома… И ты с ним заодно.
Торвард глянул на Бьярни, взглядом намекая, что в этом случае сам его гордый собеседник сейчас был бы рабом и чистил хлев. Бьярни опустил глаза и не стал продолжать этот разговор. И он сам, и Йора в тот вечер, помнится, говорили Арнвиду, что он напрасно разозлил незваных гостей и что если бы их впустили переночевать, то они, возможно, и не причинили бы вреда хозяевам. А Вемунд… Бьярни хорошо понимал своего брата, но не мог не признать определенную справедливость слов Торварда: даже если конунг фьяллей и не вполне прилично обходился с девушкой из семьи Рамвальда винденэсского, Вемунд, не будучи ей ни родичем, ни женихом, вмешиваться не имел права. Что же касается самого Бьярни, то мстить Торварду за такие счастливые перемены в жизни было бы сущей неблагодарностью. И об этом ему говорила даже мать, а уж эта женщина знала, что такое честь и благородство!
– Так что давай выпьем и забудем об этом! – предложил конунг фьяллей, не имеющий желания продолжать бессмысленную вражду. – Да и драться тебе со мной сейчас глупо: здесь, на островах, я сейчас непобедим, как сам Боадаг. Хотя… Если тебе очень хочется… – Он задумчиво посмотрел на Бьярни. – Может, подраться с тобой мне было бы неплохо. Ты сильный и удачливый человек, а чем сильнее мой противник, тем сильнее я.
– Нашел дурака! – с досадой ответил Бьярни. – Чтобы я дрался с тобой и подставлял голову ради того, чтобы увеличить твою силу?
– В том-то все и дело! – Торвард усмехнулся. – Ты мне для этого и был нужен – живой и на свободе. Я когда сюда, на Клионн, в первый раз пришел, то драться ни с кем не собирался – едва опять начал руками шевелить. Ты-то не видел, как Буада меня приложил? – И конунг фьяллей мгновенно расстегнул пояс и задрал рубаху до самой шеи, показывая длинный красный шрам через всю грудь до плеча. – Чуть напополам меня не развалил тогда. А как ты мне навстречу вышел и стал мне объяснять, кто я такой, чувствую: злость такая и сила, будто и не было ничего. А дальше сам помнишь.
Бьярни вздохнул и промолчал. А Элит, внимательно наблюдавшая за этой беседой, подошла сзади к Торварду, сидевшему на бревне, и принялась перебирать его длинные распущенные волосы, поверх его головы бросая на Бьярни многозначительные взгляды. И он отвернулся. Элит, живая и любимая сестра, значила для него больше, чем двое погибших братьев, а она явно не хотела продолжения вражды. При любом исходе их поединка Элит этому не обрадуется, и при ней искать ссоры с Торвардом казалось особенно глупо.
Торвард поймал ее руку у себя на плече, о чем-то вспомнил, усмехнулся и снова посмотрел на Бьярни.
