Девушка, представшая нам, не была незнакомой — та самая серая мышка, что продала Лине платье. Только сейчас она стояла в роскошном черно-красном шелковом платье с тонкой вышивкой, гордо распрямив спину и подняв голову. Рядом с нею стояли пять вампиров и несколько непонятных ползающих на вывернутых лапах как у пауков тварей, с узкими мордами, обтянутыми серой кожей и телами, напоминающими крокодильи.
— Отдайте дриаду, и никто не пострадает, — девушка мягко и по-доброму улыбнулась нам, — она все равно умрет — от этого проклятья даже ее дриады не смогут спасти. Кэяль, ты же целитель — должна понимать такое.
— Зачем она тебе? — ого, я никогда еще не слышала, чтобы Рион так рычал, даже в форме волколака — почему именно она?
— Все очень просто — вы крайне вовремя мне попались — девственная дриада, еще не вошедшая в пик силы и потому не начавшая расходовать свой огромный потенциал… даже вы не знаете, что можно сделать с ее кровью. Проклятой или нет — мне без разницы. Девочка не будет страдать и умрет быстро — я обещаю. Если же вы сейчас мне ее не отдадите — погибните с нею куда более мучительно. Поверьте. На тебя — кэяль, вообще есть персональный заказ, я тебя отпускаю так — потому что настроение хорошее.
Я с трудом удержалась от вопроса на тему заказа, но прикусила язык и с удовольствием соединила последние линии заклинания.
— Я так вижу, вы не собираетесь принимать мое предложение. Глупо, очень глупо. Взять их — кэяль не убивать и сильно не калечить.
Только когда мой щит, выставленный на последних крохах силы, соединился с весьма и весьма мощным щитом эльфа, я вспомнила, что Рион еще и маг земли и далеко не слабый. Осознав такое, я даже вздохнула с облегчением, позволив себе поверить в то, что мы еще сможем выжить.
Странно, но ощущение невероятной близости к смерти успокоило разум. Я отстранилась от ненависти, от страха за Лину и Шэона…
Нежить с шипением отпрянула в сторону от наших щитов, но мы оба знали, что на долго, их это не остановит.
— Тивия, надеюсь у тебя есть план, — тихо скала эльф, сжимая в руках клинки.
— Есть, — тихо ответила я и быстро скользнула когтем по запястью Лины. Обряды дриад не требовали крови, но без нее сейчас, древняя магия не откликнулась бы на просьбу о помощи. Медленно, очень медленно начала открываться воронка телепорта. Ведьма за нашим куполом громко закричала, с немалой силой обрушившись на защиту.
Спаренный щит тихо зазвенел, и первый слой, выставленный мною, прекратил свое существование.
— Тивия!
Я с рыком не менее грозным, чем был у Риона начала вливать все остатки своих возможностей в нашу защиту, стараясь не думать о том, что случится после. За какой-то границей колдующий маг перестает использовать резерв и начинает магичить благодаря жизненной энергии. Для обычных людей это сокращало срок существования, для таких как я заканчивалось старением, потерей в скорости регенерации или забытьем. И для всех, в крайнем случае означало смерть.
Наконец, телепорт открылся до нужного размера.
Лину я закинула первой, затем юркнула сама и замерла, глядя как рушится наш щит и нежить совершает рывок в сторону эльфа, закрывающего собой воронку.
— Рион! — закричала я, с ужасом смотря, как эльф начинает отбиваться от вампиров, а телепорт медленно сворачивается. Так медленно, что если нападавшие проявят достаточную ловкость, битва перейдёт на лесную поляну, где мы оказались. Что тогда случится? Ничего — я ничего не смогу противопоставить вампирам.
— Тив, ты же знаешь — нужно время, пока воронка полностью закроется, иначе все будет напрасно, — эльф не кричал, он тихо шептал, на уже сбившемся дыхании. — Спаси наше маленькое чудо, пожалуйста.
Я с трудом устояла на ногах, хотя меня трясло, и слезы я сдерживала из последних сил. Больше всего на свете я ненавидела беспомощность… как часто я ее ощущала, глядя, как умирают другие… Когда-то давно именно потому я и начала изучать целительство. Но какой толк сейчас был от моего статуса? От всего того, что я знала?
Они все равно умирают. Те, кто становился мне дорог… и я все равно ничего не могу с этим сделать…
Для Риона — уже ничего.
Лину я подняла рывком и, не глядя за спину, туда где мой Друг, получая все больше и больше ран, но упрямо продолжая сжимать клинки, сражался, чтобы выиграть хотя бы одну минуту для нас… для тех, кого знал так мало времени, побежала в сторону виднеющегося черного в это время суток, леса.
Не знаю, сколько всего я неслась в темноте, спотыкаясь, падая, обдирая ноги… Сколько потом пробиралась сквозь кустарник, который рвал волосы, царапал лицо… Слезы не давали нормально смотреть, тело сотрясали редкие, сдавленные всхлипы, внутри словно что-то умирало с криком боли…
В какой-то момент я оказалась среди вековых стволов елей и дубов, на относительно чистой поляне. Я упала на колени и закричала:
— Помогите! Пожалуйста! — но ответом мне была тишина. Равнодушная, холодная тишина, ощутив которую, я поняла, что меня снова начинает захлестывать дикая, ненормальная злоба, — чертовы дриады, мать вашу за ногу, здесь умирает девочка, в которой течет и ваша кровь, если вы, долбанутые деревяшки, не поможете ей, я ваш лес спалю к чертовой бабушке! — мой крик был похож на вой раненого зверя, которым я себя сейчас, по сути, и ощущала. Мысль, о том, что на моих руках, может умереть Лина, лишила разума… я была готова закончить здесь свое существование, но стерев перед этим данное место. Те, кто ничего не делают, виноваты в смертях не меньше тех, кто убивает. И если до вторых мне сейчас все равно не дотянуться, то вот до первых, было рукой подать.
Толи до дриад дошло, что я не в том состоянии, чтобы блефовать, толи сыграли свою роль слезы, которые текли по моему лицу, смешиваясь с кровью и грязью, но на этот раз реакция была более живописная.
— Не кричи, дитя воды, мы и первый раз все слышали, но нам было нужно время, чтобы сюда добраться.
Из огромных деревьев начали выходить люди — и женщины и мужчины, одетые в кору и листья, с потрясающе красивыми волосами всех оттенков коричневого, желтого и зеленого, невысокие, стройные и очень, очень древние. Даже сквозь туман моих эмоций, я поняла, что как-то переоценила себя, когда подумала, что смогу все тут уничтожить.
Ко мне неслышно ступая по траве, подошла девушка с изумрудными, как у Лины волосами и положила руку на голову моей дочери. Красивое лицо с кожей светло-орехового цвета болезненно поморщилось. Вслед за ней, к нам подошел старец с длинной бородой, в которую вплелись, кажется естественным путем, разные растения. Он сел рядом и провел рукой по бледной щеке девушки.
