"Очнись, придурок. У нее есть муж".
Настя молчала, и он не торопил ее.
— Чем ты занимался до того, как попал в "Уаджет"?
Этот вопрос застал Стаса врасплох. Он, Настя, Леша, Костя и другие молодые мужчины и женщины, знакомые уже более полугода, знали друг о друге не так уж и много. Никто из них не спрашивал друг друга о прошлом, справедливо полагая, что попасть в "Уаджет" можно лишь имея определенный боевой опыт и хороший послужной список.
Стас улыбнулся:
— Изучал историю. Подготавливал свето-ячейки с курсом по общей истории.
Настя подняла на него удивленный, чуть заинтересованный взгляд:
— Правда?
— Да. Позже удалось совместить службу в милиционной армии с этим увлечением.
— Ты бы вернулся к своему… к своей работе, если бы тебя выперли из "Уаджет"?
— Не знаю… Возможно. К чему этот разговор?
— Видишь ли, — наконец сказала Настя, глядя куда-то вниз и в сторону. — Я думаю подать заявление на уход из "Уаджет".
Стас почувствовал как внутри его что-то дрогнуло. Внешне он сохранял какое-то сонное хладнокровие, внимательно глядя на нее, обдумывая то, что она только что сказала.
— Ваш кофе, — женская рука поставила на стол перед Стасом блюдце с чашечкой. Он даже не повернул головы в сторону официантки, дожидаясь, когда она уйдет.
— Ты это серьезно? — спросил он почти минуту спустя.
— Думаю, да.
— И ты… хочешь узнать мое мнение?
— Я… Не знаю, — Настя пожала плечами, — думаю, нет. Просто хотела об этом кому-то сказать.
"Она не шутит", Стас, не отрывая от нее взгляда, протянул руку, притронувшись к горячей чашке.
— Почему ты хочешь уйти?
На самом деле Стас уже начинал догадываться, почему она хочет пойти на это. И эта причина ему самому казалась донельзя соблазнительной.
Настя подняла на него потускневший взгляд:
— Помнишь, для чего нужен "Уаджет"? Бороться с Тканью. Когда я получила уведомление о переводе на службу в этот корпус… — она замялась, но Стас легко мог продолжить за нее. Когда ты попадаешь в такое место, как Фрактал, чтобы участвовать в грандиозной миссии спасения всего живого, что осталось на Земле после войн и техногенных катастроф, ты словно бы обретаешь смысл жизни. Раньше этот смысл тонул в безысходности и отчаянии, которые царили на всей планете, медленно поглощаемой чужеродным, прожорливым организмом.
Стас молчал, терпеливо ожидая, что скажет Настя.
— В общем, мне показалось, будто я наконец нашла себя, — наконец закончила она. На ее лице появился легкий румянец, и Стас смутился и сам, понимая, что они затронули не самую распространенную тему для обычного разговора.
"Это и вправду будет непросто".
— Я понимаю тебя, — сказал он.
— Я хотела стать хорошим оперативником. Хотела помочь сражаться с Тканью…
— Вместо этого мы сейчас участвуем в новом конфликте против людей, пусть они и террористы, — мягко перебил ее Стас.
— Вижу, ты понимаешь… Я не хочу в этом участвовать, — сказала Настя. — Лучше я вернусь в Форт-4. Там у меня семья, старые знакомые…
"Ну конечно", с острой болезненной неприязнью подумал Стас, закрыв глаза и делая глоток кофе.
-..А вся информация о секретных данных "Уаджет" будет стерта из памяти. Я уже узнавала, это не такая уж и сложная операция.
— Будет тяжело, — сказал он. — Фрактал по сравнению с остальным миром просто райский уголок. Особенно остро почувствуешь это, когда вернешься обратно.
— Это не важно.
— А чем ты занималась до вступления в "Уаджет"?
Этот вопрос смутил Настю, так же, как и Стаса, когда она спросила его об этом же.
— Я была диспетчером летной службы. Всего год, потом подалась в ополчение… Но я навряд ли вернусь на свою старую работу.
— Будет трудно, — повторил Стас, возвращая чашку на блюдце.
— Все равно, — тихо ответила Настя.
— Да, возможно, тебе все равно, — кивнул он, скрестив руки на груди. — Мне тоже бывает страшно.
Настя посмотрела на него с недоверием, и словно бы укоризной.
— Когда мы вчера атаковали кибера, защищавшего базу, и когда мы удирали от китайцев, я отчетливо это понял. У меня потом руки весь вечер тряслись. Такая война не для меня, но мне кажется что воевать с Тканью куда страшнее.
Настя молчала, глядя на него. Моргнув, он тихо спросила:
— Тогда зачем ты здесь?
Стас решил не кривить душой. В конце концов, раз уж они начали откровенничать, то к чему это?
Он жестко и прямо посмотрел на нее:
— Фрактал. Он дает все то, чего нет за его пределами. Я люблю эту службу, я люблю оружие и просто сам факт того, что я — оперативник секретного корпуса. Все это мне нравится, и при этом все это так… пугает.
Настя молча смотрела на него. Стас отвечал ей спокойным взглядом и сейчас ему хотелось спросить, точно ли она определилась со своим решением подать прошение об уходе, но почему-то казалось, что он не получит конкретный ответ от нее сейчас. Стас видел лишь сомнение в ее глазах, то, что она еще раз обдумывает и взвешивает свое решение.
Он допил свое кофе, изредка поглядывая на нее, и жестом подозвал официантку для расчета. Настя по-прежнему молчала, полностью погруженная в размышления. Их разговор словно бы зашел в тупик, и Стас чувствовал, что пора уходить. Ему нечего было больше сказать Насте, и он понимал, что ей не нужно мешать.
"Неужели она и вправду уедет?"
Эта мысль подействовала отрезвляюще почему-то только сейчас. Поднявшись со своего места, он снял с вешалки свое пальто, и, думая над этим, он испытал легкое пугающее чувство.
"Она ведь это серьезно".
— Я бы хотел, чтобы ты осталась здесь, — сказал он.
Настя заторможено перевела взгляд на него:
— Почему?
Стас накинул пальто, ощутил тоскливую тяжесть в груди, и прежде, чем он отдал контроль своим словам, он заговорил:
— Ты мне нравишься. Нет, правда. Мне будет очень жаль, если ты уедешь.
Настя посмотрела на него так внимательно и пронзительно, что Стасу стало смешно и неловко одновременно.
— Пожалуйста, не смотри на меня так, — пробормотал он. — Это правда.
— Извини.
— Пока, — сухо бросил он, отворачиваясь и направляясь к выходу быстрыми шагами.
"Теперь она уедет. Быть может, это к лучшему?.."
Он вышел на улицу и остановился, вдыхая свежий морозный воздух. Незнакомое, донельзя поганое чувство начало глодать его только теперь, когда он ушел, оставив Настю одну наедине с мыслями.
"А ведь я и правда люблю ее".
Стас вздрогнул от этой мысли, зашагав в сторону монорельсового метро, с ясным ощущением того, что более омерзительной зимы в его жизни еще не было.
