— Что? — нахмурилась она. — Объясни, ради чего, из-за чего я лишила детей
матери, лишила жизни молодую женщину? Убила по сути троих?!
— Ты злишься?
— Нет!!… Я в ярости!
— Ох, какие мы тонко чувствующие и эмоционально неустойчивые, — насмешливо
прищурился Игнат. — Не шипи, кошечка: выполнила задание — прошла тест. Молодец.
Виват. Отпразднуем почин, сержант?
— Я задала вопрос!
— О-о, надо же, как строго, — хохотнул мужчина. Лениво выпрямился, сложил руки
на груди и совершенно серьезным тоном заявил. — Объект — никто, ничто и никак.
Обычная гражданка, серый обыватель.
Алиса замерла, обдумывая услышанное и понимая лишь одно — она убила человека
просто так, по прихоти начальствующего самовлюбленного, опьяненного безграничной
властью человеко-царя.
— Ты хочешь сказать? — вскинула растерянный взгляд, не понимая, не желая
осознавать и принимать ужасающую правду.
— Обычный тест перед настоящим заданием. Сама выбрала объект, сама устранила.
Все чисто — молодец. Сутки на отдых заслужила, — капитан вытащил из кармана три
фотографии и кинул на стол. Три лица веером легли перед Алисой:
— Кто это? — спросила, тупо разглядывая мужские физиономии.
— Новое задание. Неделя на всех. Одного можно убрать демонстративным методом.
Перед глазами Алисы встало лицо несчастного ребенка, что она осиротила. Девушка
качнулась и откинула фотографии:
— Я не киллер.
— А кто?
Он словно специально издевался, насмехался, упивался собственной властью,
безнаказанностью. Безответностью жертвы.
— Какая же ты сволочь, — прошептала Алиса, разглядывая волевой подбородок,
приятное, даже красивое лицо, губы, что целовали ее, руки, что ласкали ее тело.
Ее передернуло.
— Оскорбление при исполнении? — усмехнулся Игнат, обходя стол, присел на край,
сложив руки на колени. — Опять приступ морального мазохизма? Перестань. Не
смеши меня. Ты классный специалист, прошла тест на ура. Супер, детка…
Алиса не стала размениваться на пощечины, ударила по-мужски — крепко, с силой и
от души. Капитана снесло на пол. Он сгруппировался, и чуть задев пол ладонями в
падении, тут же вскочил, вперил в подчиненную едкий взгляд ехидны, усмехнулся,
оттирая кровь с губы:
— Что это было, милая? — прошипел ласково, двинувшись к Алисе.
— Сейчас расскажу, — заверила, занимая позицию нападения. Взмах ногой и рукой.
Игнат перехватил летящий в его лицо кулак, сделал подсечку ногой и впечатал
девушку в столешницу, заведя руку за спину. Прижал всем весом и зашептал на ухо:
— Бунт на корабле, а, сержант? А может, ты соскучилась, милая? Поиграть хочешь?
В садистов? Легко-о.
Пальцы капитана начали оголять бедра Алисы. Она замерла, делая вид, что сдается,
и вдруг резко ударила Игната затылком по подбородку, извернулась и ударом в пах
отправила на диван. Гнездевский охнул, скрючился на секунду и вдруг выпрямился,
засмеялся, усаживаясь удобнее. Выставил руку, останавливая атаку Алисы:
— Понял, понял, ты не в духе, кошечка… Ну, все, все, оставим. Мигрень
замучила, да?
С минуту они смотрели друг на друга прекрасно понимая, что — биться дело глупое,
и кто кого — огромный знак вопроса, а смысл вообще равен нулю.
— Будем считать инцидент исчерпанным, — жестким тоном заявил капитан. — Еще
раз повторится истерика, пойдете под трибунал, сержант. Впредь приказываю
оставлять свои эмоции при себе. Вам ясно?
Алиса молча смотрела на того, кто еще двое суток назад казался ей
привлекательным любовником, умным человеком и хорошим офицером, и молчала. А что
скажешь, кому? И кто виновен, что она попала в сети собственных иллюзий? Детство
закончилось, но еще не простилось с ней, не передало территорию мышления в
жесткие руки рационализма, и окрашивало образы монстров в искрящиеся краски
идеализма, подменяло лица и дела уродов ликами со святых образов.
Но кто виновен, что наука сержанта Стокман и Тропич, все перипетии последних
двух лет прошли даром для юного, отвергающего жестокие законы жизни сердца?
— Я не стану больше убивать, — твердо заявила Алиса.
— А куда ты денешься? Расклад прост: за отказ выполнять приказ пойдешь под
трибунал. Заодно тебе вспомнят все предыдущие грехи, включая новые — убийство
гражданского. Тебя расстреляют. Расходы, что понесло государство на твое
обучение, повесят на твою мать, включая все перечисленные на ее счет суммы.
Половину из которых она уже потратила. Ей будет весело — в долгах, что не
выплатит и до конца жизни самого младшего ребенка, плюс — расстрелянная дочь —
убийца матери двух детей, кстати, твоя еще и содержание сирот будет обязана
обеспечить…
— Хватит, — дрогнула Алиса. Мысль о том, что мама окажется на краю пропасти,
узнает правду о службе дочери, была невыносимо неприятна.
— Отчего ж? Только начали… Не нравится? Знаешь, мне тоже. Совершенно не
хочется пугать тебя, объясняя очевидное. Да, и мать твою расстраивать желания
нет, ей без тебя неприятностей хватает.
— Что с ней? — встревожилась Сталеску.
— С ней? С сыном. Братик твой начудил — привод в отделение правопорядка, первый,
но… серьезный. Правда, я без тебя дал приказ ребятам снять с него нарекание.
Все-таки брат моего человека, а я уже говорил — берегу своих питомцев, помогаю
по мере сил и возможностей. Так что решим? Закроем все темы оптом сейчас, и твой
брат, мать живут дальше, не ведая печали. Ты служишь и больше не капризничаешь.
Ведешь себя, как солдат, а не законченная неврастеничка!… Или?
Алиса глубоко вздохнула, сникнув, и скрипнув зубами, кивнула, соглашаясь. Выбора
нет, да и не могло быть.
— Вот и умница, — улыбнулся капитан. — Но учти, второй раз — не спущу. Не
буди во мне зверя, кошечка. А сейчас взяла снимки клиентов и пошла работать!
Отдых отменяется, сержант Сталеску — вас ждет тренажерный зал!
Девушка подарила Игнату длинный, многообещающий взгляд, молча сгребла фотографии
