и вышла из номера. Капитан понял, что о прошлых отношениях можно забыть, а
будущие будут более, чем напряженными.
— Ничего, обломаю, — заверил сам себя и, взяв с вазы на журнальном столике у
дивана яблоко, захрустел, в задумчивости покачивая ступней. — Ну, а нет, пойдет
мясом. Его тоже где-то брать надо.
Глава 14.
Бэф захлопнул книгу и посмотрел в темноту за окном: давно он не читал столь
увлекательный роман. Да, не жалко потраченного времени — развлекся на славу.
Или отвлекся?
Лесс смотрела в зеркало — от этой мысли не отвлечешься…
`… Держи зеркала подальше от рожденных из мертвого тела. Если такой Варн, не
достигнув годовалого возраста, три раза увидит свои зрачки, он вновь станет
человеком. Ты потеряешь детеныша, возродив мертвеца. Зачем дарить человеку
вторую жизнь? Они с первой не знают, что делать… — вспомнились ему слова
Монгрейм.
`В чем-то он прав', - подумал Бэф, ставя том на место.
Лесс, клацая зубами от холода, выплыла в коридор. Замок просыпался, оживал.
Дежурные, что охраняют обитель Варн в дневное время суток, передавали свои
полномочия проснувшимся: Рыч, Тесс и Смайх вылетели на вечерний осмотр округи.
Май очаровывала Хоф, насмехаясь над угрюмым сородичем. Урва, щуря хитрый глаз,
шельмовал в карты, надувая Соувиста. Тот рычал, не понимая причину проигрышей.
Коуст смеялся, вторя его недовольству.
Ойко стряхнула с ноготков добытый нектар в ряд фужеров, недобро посмотрела на
вплывшую в зал Лесс и села в кресло, передав один фужер Таузину, другой зажав в
своей руке.
Лесс потянула ноздрями воздух, чувствуя неимоверный голод, и довольно заурчала,
подлетая к пище, уже чувствуя на языке вкус нектара. Но ей досталась лишь
пустота — родичи проворно разобрали фужеры перед ее носом. Коготки Лесс
царапнули по столу, где секунду назад стоял фужер. Урва отсалютовал им и, увидев,
как скривилось лицо Варн, услышав ее обиженное шипение, рассмеялся. Лесс
попыталась отобрать, но Урва увернулся, взмыл вверх. Из рукава посыпался дождь
из карт. Соувист, увидев пролетающие мимо него вальты и шестерки, понял, наконец,
почему проигрывал, и, издав воинствующий крик, рванул за аферистом. И столкнулся
с Лесс, почти достигнув цели. Его впечатало в стену, по которой он стек, смешно
рыча от возмущения. Лесс же вошла в пике и рухнула вниз, как сломанный самолетик,
прямо на колени Ойко. Обе упали на пол, перевернув кресло. Ойко зашипела и
прошлась ноготками по лицу нахалки, Лесс в ответ укусила ее за нос. Ойко
взвизгнула и собралась всерьез покалечить девчонку, но Майгр не дал. Подхватил
Лесс за шиворот, спасая от острых когтей разъяренной сестры, усадил рядом с
собой, сунув для успокоения ей в руку свой фужер.
Соувист же, не обратив внимание на суматоху, ведомый жаждой возмездия за
нечестную игру, предпринял вторую попытку и погнался за Урва, который уже
покидал зал через окно.
Лесс, еще скалившаяся в пылу азарта потасовки, клацнула зубами о край фужера.
Принялась жадно глотать нектар, тут же забыв, что случилось и из-за чего. Нектар-р-р
— урчала она довольно, ни на кого не обращая внимания.
Ойко попыталась напасть и отомстить за припухший нос, но Майгр повернул к ней
свою невозмутимую физиономию и громогласно рыкнул, предупреждая о тщетности ее
надежды. Волосы Варн встали дыбом. Ее качнуло.
Вот как? — прошипела она, сверкнув глазами от злости, гордо вскинула подбородок
и поплыла мимо: Фи, на вас-с-с!
Лесс вылизала последнюю каплю нектара и тяжело вздохнула: мало.
— Хочешь еще, иди на охоту, — кинул Майгр. Варн, и секунды не подумав,
последовала его совету — полетела в окно, в темноту разбавленную точками
городских огней вдали.
Инга сидела напротив сына, подперев ладонью щеку, и с тоской смотрела, как он
ковыряется в тарелке.
— Ешь все.
— Не хочу, — вообще отодвинул тарелку Игнат. — Сыт, спасибо.
— Ты когда последний раз ел? Что?
— Какая разница, ма? — поморщился парень, уловив истерические нотки, что
зазвучали в голосе женщины. Хлебнул чая и вылез из-за стола.
— Я отцу нажалуюсь! — хлопнула ладонью по столу Инга, не зная, чем еще
напугать сына, встряхнуть, привести в себя.
— Жалуйся, — бросил равнодушно и встал у окна, вперив немигающий взгляд в
темное, ночное небо.
Ну, хоть плачь, хоть вой, хоть ногами топай — ему все едино!
— Ты в академии был?!
— Был.
— Что там нового?
— Ничего.
— Как успехи в учебе?
Парень молчал, мысленно отсылая мать домой.
— Игнат?!
— Ну?
— Ты мне не нукай! Ишь, привычку взял. Закрой окно, холодно. И вернись за стол,
чаю попьем, поговорим. Я пирожное тебе принесла, а ты даже не попробовал.
— Не хочу.
— Аппетита нет? Заболел? Может, специалистам покажемся? Температуру мерил?
— Я здоров.
— Вижу. Закрой окно, я сказала, продует! Игнат!
— Да, оставь ты меня в покое!! — взорвался парень. Женщина смолкла, сникла,
пораженная вспышкой немотивированной ярости. Агрессивность сына, о которой она и
не подозревала, совершенно расстроила ее: женщина всхлипнула и заплакала.
— Ма, ну, перестань, а? — поморщился парень. И видя, что та не слышит его, со
вздохом покинул свой пост, пошел ее успокаивать. — Не плачь, мама, прости. Я,
правда, сыт и здоров. Что ты выдумала?
Инга вытерла слезы, покрутила чашку с остывшим чаем и решилась:
— Игнат, если уж у вас такая любовь, то приводи свою девушку, живите. Я слова
не скажу.
Игнат невесело улыбнулся и скривился, готовый заплакать в ответ — что ж, ты
раньше-то упрямилась, мам? Эх, если б все так просто было — приводи, живи…
— Она не хочет.
— Как это? — оскорбилась Инга: да к такому, как ее сын, на четырех конечностях
поспешать надо! Ишь, королева нашлась!
— Не спрашивай, ма! — парень сел за стол и стал нервно размешивать сахар в чае.
Инга смотрела на него и понимала, что должна, обязана спасти своего ребенка от
