Она думала пойти учиться, чтобы хоть чем-то себя занять. К тому же королева без высшего образования — нонсенс, позор. Но куда идти, если до ее отъезда в Бермонт осталось чуть больше месяца? И какая специальность пригодится ей в ее новом статусе? Чтобы ей было интересно. И чтобы двигаться много…
От невеселых мыслей о своей будущей судьбе она плавно перешла к делам семьи. Вася правит, Маринка болеет, а когда не болеет-работает, Алинка с Каролиной учатся, а Ани и вовсе у драконов в плену. И только она ничем не занята. Навещает старую учительницу, анонимно перевела деньги на опекаемый ею в институте собачий приют, ждет вечерами Демьяна — как странно, что она так быстро привыкла к нему и так сложно теперь заснуть одной, когда он не может прийти.
Кстати, о драконах. Ангелина упомянула в письме о давней войне Песков с Рудлогом. И Василина накануне, за ужином, рассказала, наконец, о разговоре с драконом во время посещения Теранови.
Алинка дулась, что ее не взяли, но слушала внимательно, как и все, сидевшие за столом. Полина тоже бы хотела посмотреть на пернатого ящера… и, может, попросить полетать на нем. Но она, в отличие от младшенькой, уже понимала, что политика выше личных интересов. Даже самых-самых желанных.
Ангелина просила найти всю информацию об отношениях их предка с драконами, о произошедшем конфликте, о Рубине, таинственном древнем артефакте, и Василина, покачав головой, сказала, что поиски сведений ведутся с момента похищения, и что удалось найти какие-то обрывки, косвенные упоминания, совершенно не проясняющие ситуацию. Такое ощущение, что по всей стране намеренно уничтожили все свидетельства о периоде войны. Исторических документов, записей современников, хроник, ведущихся монахами Триединого было очень много — но все они касались других временных отрезков.
То, что Иоаннесбургская библиотека сгорела, понятно, но обязательно остались бы копии хроник в библиотеках провинций, документы в архивах дворянских семей, свитки в храмовых хранилищах. Искали и в архивной части библиотеки дворца Рудлог. Но нет, ничего. Смотрители просматривали свитки и в их личном, семейном хранилище — огромном, укрепленном помещении в подвале дворца. Там бережно хранятся личные вещи всех Рудлогов от благословенного Иоанна Красного до их матери, Ирины Рудлог, дневники тех, кто их вел, записи, оригиналы хроник придворных летописцев, портреты, уникальные сохранившиеся подарки от глав других государств.
Личные записи были особо ценны. Предки были людьми разными, были и жестокие правители, и кроткие, хотя последних было крайне мало — Рудлоги всегда отличались несдержанностью и агрессивностью. И не будь записей, никто бы и не узнал, что краткий конфликт с Инляндией пару сотен лет назад случился не из-за «вероломного нападения инляндских баронов на нашу часть нейтральной полосы», а по позорной причине — далекий дедушка Вениамин был азартным игроком, и как-то под добрый инляндский ром проиграл тогдашнему Инландеру фамильную корону. Понятно, что эту причину не озвучишь народу. Как не будешь озвучивать то, почему младшую дочь того же Вениамина поспешно выдали за одного из недавно получивших титул баронов. Историки в учебниках подводили целую доказательную базу под то, что-де таким образом король добился поддержки могущественной прослойки военных дворян. А на самом деле барон, пусть новоявленный, куда лучше конюха, от которого принцесса ухитрилась понести. И Его Величество по этому поводу весьма нелицеприятно проходился.
Семья хранила свои секреты. И тем удивительнее было, что среди этих секретов не нашлось ответа на загадку исчезнувших хроник войны.
Был ведь в хранилище и портрет пра-прадеда, Седрика — невысокого беловолосого, крепкого мужчины с надменным лицом и почти прозрачными голубыми глазами, и его вещи, и целый сундучок со свитками с его личными записями. Но записи обрывались больше, чем на два года, и возобновлялись без всякого намека на то, почему был допущен перерыв. Или перерыва не было, и записи кто-то уничтожил? Или их спрятали? И лежат они себе где-то и истлевают, если уже не рассыпались в прах.
Если бы она, Полли, была властительницей Рудлога и нужно было спрятать информацию, то куда бы она ее дела?
Четвертая принцесса в очередной раз пробегала мимо семейного кладбища, расположенного далеко от дворца, когда ее внезапно озарило. Так озарило, что она замедлила шаг и свернула с привычного маршрута. Позади раздавалось натужное дыхание охранников, с облегчением воспринявших внеурочную остановку. А она уже шла мимо усыпальниц, внимательно вглядываясь в каждую из них. И вспоминала свое детство. Когда она убегала от няни и пряталась в парке. И частенько прибегала сюда, на кладбище. Было жутковато и интересно.
Тогда здесь работал сторожем и хранителем старый-старый дед. Он угощал ее сухариками, курил вонючие терпкие папиросы-шел желтоватый дым, да и сам он был сморщенный, желтый весь от прожитых лет и бесконечного курева. И рассказывал ей истории и сказки. Про огромные фигуры над курганами, встающие по ночам. Про дух одной из пра-пра-бабушек, закончившей жизнь самоубийством. И про старый подземный ход, ведущий из дворца прямо на кладбище, в один из склепов. В ходе том, по словам старика, были закрыты несметные сокровища и удивительные артефакты, однако туда никто не смел заходить, чтобы не прогневать духов. И даже показывал он ей этот склеп. Тогда, давно. Когда ей было то ли шесть, то ли семь лет.
Она дошла до старой скамейки, расположенной на центральной линии кладбища, остановилась, присела на нее. Вот, точно тут она сидела, болтая ногами и не обращая внимания на истошные крики второй няни, посланной ее искать. Тогда их еще не охраняли и на территории дворца, казалось, что за парковой оградой — безопасно, что ничего на территории дворцового комплекса случиться не может. Сидела и слушала тонкий и слабый стариковский голос и чихала от дыма, впрочем, сторожа это не смущало, он продолжал курить и дымить. И говорить.
— Вооон туда посмотри, принцессочка, — дребезжал он таинственно, помахивая папиросой, — видишь, старые липы будто арку отсюда образуют? Воон арка, вооон! А как липовым духом пахнет, густо, сладко, эээх… там, где липы, нежить не встанет — солнечные они, живые…
Она кивала, видя волшебные зеленые ворота из колышущейся солнечной листвы и сплетенных ветвей, и черные толстые стволы, и светлую, прозрачно-желтую россыпь липового цвета.
— Воон там, за склепом Славина с соколом, держащим дубовый лист — символ крепости, две маленькие башенки — похоронены в них твои, принцессочка, пратетки. А наискосок от левой башенки и будет усыпальница, в ней-то ход потайной и сделан. Только найти его нелегко. Э! Куда собралась?
