Но ничего из этого не объясняло, почему она пробудилась обратно к жизни.
Неспособный сейчас ответить ни на один из этих вопросов, Ричард повернулся к деду.
— Что ты сумел узнать о природе этой вещи?
Зедд выглядел слегка раздраженным, может быть, даже слегка стесняясь. Он посмотрел на Натана и Никки, перед тем, как ответил.
— Боюсь, что ничего.
Это было отнюдь не тем, что Ричард ожидал услышать, тем более от Зедда.
— Ничего? Совсем ничего? Ты же должен был суметь узнать хоть что-нибудь.
— Боюсь, что нет.
Ричард разочарованно протянул руки.
— Но она использует магию. Разве ты не можешь сказать хотя бы что-нибудь о магии, что она использует?
— Так говоришь ты, — Зедд положил руку на машину.
— Мы не можем засечь ни следа магии. Машина тиха, как могила, пока не работает. Все, что мы можем сказать - что это бесполезный набор шестеренок, рычагов, колес, храповиков и валов. Мы смотрели внутрь нее как могли, но это не дало нам ничего полезного о ней. Все внутренние детали, кажется, сделаны из обычного металла, хотя и с величайшим мастерством.
Ричард взлохматил пальцами волосы.
— Тогда что заставило шестерни вращаться, когда мы были здесь в прошлый раз?
Зедд пожал плечами.
— Мы сделали все, что могли, пытаясь запустить ее, заставить отреагировать на что-нибудь, как-нибудь проявить свою природу, но ей было все равно. Мы подвели магические нити, использовали заклинания познания и запускали внутри зачарованные щупы, но они не показали ничего.
— Может, это потому, что Народный Дворец ослабляет твои силы? - предположил Ричард.
— Поскольку я Рал, моя сила во Дворце возросла, — сказал Натан, проведя ладонью по машине, — тем не менее, она оказалась едва ли полезнее магии Зедда.
Ричард повернулся к Никки. Она обладала способностями иного рода, чем Зедд или Натан, она владела Магией Ущерба. Он наделся, что, может быть, с помощью своего уникального дара она могла бы почувствовать следы магии, которые оказались недоступны Натану и Зедду.
— Ты наверняка сможешь сказать об этом что-нибудь.
Она покачала головой даже до того, как он закончил.
— Все как говорит Зедд. Никто из нас не может почувствовать никакой магии - в том числе и я. Кэлен рассказала мне обо всем, что происходило, когда вы нашли ее в первый раз. Углубление, где ты нашел полосы металла с изображенными на них символами, пусто. Она не сделала больше ни одной с тех пор, как вы ее обнаружили.
Ричард разочарованно вздохнул.
— Но как же она делает все это?
Никки расплела руки и положила ладонь на машину.
— Делает что? С тех пор, как вы были здесь тогда, не повернулась ни одна шестерня и не показался ни один луч света. Она безмолвна, как была безмолвна все прошедшие тысячи лет.
— Но все эти детали внутри двигались и вращались, все освещенные каким-то странным оранжевым светом.
— Я тоже видела, — сказала Кэлен.
— Мы же не могли оба вообразить это.
— Мы и не говорим, что вы вообразили это, — сказал Зедд, отняв руку от машины и вздохнув, — только то, что мы не видели пока ничего из того, что она делает. Если она не проснется опять, у нас не будет даже представления об этом.
На самом деле, Ричарду было куда легче от того, что машина сохраняла молчание. Это означало, что у них одной проблемой меньше; им хватало раздражающего потока пророчеств и без вклада, вносимого машиной.
Ричард положил ладонь на плоский железный верх.
В тот же миг, как он дотронулся до машины, земля сотряслась внезапным громом, когда все тяжелые детали внутри машины внезапно пришли в движение.
С глухим стуком, сотрясшим пол более четко, из центра машины, как молния из темноты, вырвался свет, отображая символ на потолке, тот же самый, что они видели в прошлый раз, тот же самый, что был на боку машины и в Регуле. Он появился на потолке, написанный световыми линиями, как только завертелись тяжелые шестерни.
Зедд и Натан бросились к машине и наклонились, чтобы посмотреть вниз через окно.
— Смотрите туда! Там полоса металла движется сквозь механизм, в точности, как рассказывал Ричард, — заметил Зедд, перекрикивая рокот и стук, издаваемый огромными шестернями при вращении.
Никки положила ладони на машину, очевидно пытаясь ощутить источник ее силы.
Она незамедлительно отпрянула назад, шипя от боли.
— На ней щиты,- сказала она, успокаивая боль в горящих предплечьях и плечах.
Зедд осторожно дотронулся одной рукой до машины, чтобы проверить, однако сделал это куда легче, чем Никки. Ему тоже пришлось отдернуть руку. Он затряс ей, как если бы дотронулся до огня.
— Проклятье, она права.
— Смотрите, — сказал Натан, показывая на что-то в окошке, не дотрагиваясь при этом до машины.
— Полоска металла движется сквозь тот яркий световой луч.
Все молча ждали, пока Натан и Зедд изучали то, что происходит в окошке. Ричард мог видеть световые линии, части символов, играющие на их лицах.
Металлическая полоса упала в приемник.
Ричард схватил Зедда за запястье.
— Осторожна, она горячая.
Зедд лизнул пальцы, затем вытащил полоску из углубления и быстро бросил ее на верх машины.
Ричард мог ясно видеть свежие символы, выжженные в металле. От них все еще поднимались облачка дыма. Пальцем он развернул полоску, чтобы лучше разглядеть написанное.
— Есть мысли, что на ней написано? — спросил Натан.
Ричард кивнул, вчитавшись в представленный набор символов.
— Да, она говорит: "Пешка берет королеву".
— Как и раньше, — сказала Кэлен.
— Я боюсь...
— Глядите, - сказала Никки, показывая на окошко, — она делает еще одну.
Как только та упала в углубление, Ричард подхватил ее и швырнул все еще горячий металл на плоскую железную поверхность машины.
То, что он увидел, заставило его моргнуть.
Пока он смотрел, Кэлен взяла его за руку.
— Ричард, что случилось?
— В чем дело? — спросил Зедд.
— Что там написано?
Ричард наконец отвел взгляд от пластинки, взглянув сначала, на деда, а затем на остальных.
— То, что здесь написано, не покинет пределов этой комнаты. Понятно?
Дверь осторожно приоткрылась, в ответ на его тихий стук.
— Настоятель. — Она потянула тяжелую, изукрашенную дверь на себя, открывая ее до конца. — Я так рада, что вы пришли.
Людвиг снял свою шляпу без полей и уважительно склонил голову.
— Как мог я пренебречь приглашением самой красивой королевы в Народном Дворце?
Ее сдержанная улыбка сбросила с нее обычно окружающий ее ореол властности. Это было неприкрытой лестью, и она это прекрасно знала, и тем не менее, не могла не оценить ее.
