Архимаг заскрипел зубами от боли. Хотя мускулы его одеревенели и дыхание сделалось неглубоким и замедленным, он сумел использовать посох, чтобы подняться вверх, прочь от многоножки, снова бросившейся на него.
Кровь из глубокой раны на ноге сочилась медленно будто густая грязь, и Громф усмотрел некую иронию в том, что именно заклинание Дирра, кажется, спасало ему жизнь. Кольцо, на которое рассчитывал Громф, похоже, бездействовало.
Нимор уколол его снова, и от холода магической шпаги Громф задрожал еще сильнее. У него перехватило дыхание, желудок свело судорогой. Громф сложился в воздухе пополам. Он попытался моргнуть, но вынужден был зажмуриться, потом медленно открыл глаза снова.
«Он пытался превратить вас в камень, — отчетливо прозвучал голос Нозрора в затуманенном мозгу Гром-фа. — Пока вам удалось устоять, Архимаг. Не сдавайтесь».
Громф медленно склонил голову направо — единственное, что удалось ему из попытки покачать головой. Сфера защитной магии, окружавшая его, истощилась и исчезла. Громф увидел, что Дирр поднимается вверх, всего в нескольких дюймах от него. Лич быстро сотворил заклинание, и навстречу Архимагу устремился целый шквал зеленых и красных искр, каждая размером со стрелу. Громфу удалось пошевелить ногой и вытянуть руку, но он не смог заставить свои губы двигаться достаточно быстро, чтобы выговорить слова силы. Стрелы магической энергии ударили в него, обжигая, оглушая, заставляя его самого судорожно дергаться, а его мышцы — растягиваться и сокращаться. По коже его побежали волны, суставы захрустели.
Это было очень больно, да к тому же из его разорванного до кости бедра обильно хлынула кровь. Архимаг снова мог двигаться, но недостаточно быстро, чтобы увернуться от многоножки.
Разъяренная тварь широко разинула массивные челюсти и, сделав выпад, сомкнула их на ноге Громфа. Архимаг висел в воздухе, едва в пределах досягаемости существа. Жвала снова сошлись на его, уже раненном, бедре.
Громф почувствовал, как многоножка тянет его вниз, потом что-то хрустнуло, и он снова кубарем полетел вверх. Прежде чем осмотреть свежую рану, он отлетел подальше, заметив, что за ним остается какой-то след. Он начал творить заклинание, хотя Нозрор и Прат что-то кричали ему. Что-то было не так, но он должен был закончить заклинание, прежде чем заниматься чем-либо другим. Должен был разделаться с этой тварью, или она сожрет его по кусочку на глазах у наблюдающего за этим с безопасного расстояния проклятого лича.
Громф глянул вниз и увидел, как вокруг широкой, плоской головы многоножки взметнулся и опал фонтан крови. Заклинание подействовало, и многоножка исчезла, но кровь все равно лилась зловещим дождем на лежащие далеко внизу камни Базаара.
Громф потрогал ногу и нащупал что-то твердое и зазубренное. Он порезал палец об острый обломок своей собственной кости. Его нога исчезла. Многоножка откусила ее. Громф в ярости стиснул кулаки и глянул вниз. Он увидел свою ногу, валяющуюся в луже крови.
Внимание Громфа привлекли вспышки света сбоку. Нимор что-то бросил, и Громф инстинктивно заслонил лицо, опасаясь заклинания. Вращаясь на лету, на лежащую далеко внизу землю падала рукоять магической шпаги крылатого ассасина. Вспышка света — вот все, что осталось от леденящего клинка. Заклинание Громфа уничтожило не только многоножку.
Нимор, мягко говоря, был этому не рад.
Пока ассасин изрыгал проклятия, Громф напряг и расслабил мышцы и понял, что окостенение прошло. Он испытывал боль, но не такую, какой ожидал. Кольцо уже начало бороться с его ужасными ранами. Громф знал, что останется жив, но с ногой надо было что-то делать.
Нимор пронесся над ним и растворился во тьме Громф нигде не видел личдроу. Медленно падая, Архимаг приближался к луже своей собственной крови. Когда вес начал возвращаться к нему, он вынужден был вновь активировать силу левитации, скрытую в посохе, чтобы не шлепнуться прямо в остывающую кровавую лужу. Громф даже не пытался устоять на одной ноге. Вместо этого он завис в дюйме от пола, нагнулся и поднял свою ногу.
Занятное это было ощущение — держать собственную откушенную ногу в руке, но Архимаг отмел эти мысли прочь. Ассасин и лич явно перегруппируются после того, как могущественное заклинание Громфа рассеяло всю магию вокруг него — всю, кроме его собственной, — но они вернутся.
Громф вновь потрогал обломок кости и порадовался, что вокруг него еще не начала нарастать кожа. Он перевернул оторванную ногу и...
Волна холодного воздуха накрыла его, закрутила, сбила с ног, швырнула на камни Базаара и поволокла дальше. Громф ударился головой обо что-то, с треском сломавшееся и разлетевшееся вокруг.
Он потряс головой, и из его белых волос посыпались кусочки грибных ножек и осколки стекла. Его полузасыпало остатками разбитого ларька, но единственное, о чем в состоянии был думать Громф, — какое счастье, что он не выпустил из рук ногу. Тело его было покрыто тонким слоем инея, который уже начал таять в прохладном сыром воздухе Базаара.
«Лич, — сообщил Нозрор. — Дизъюнкция его не затронула».
«Вижу», — ответил Архимаг с глубочайшим разочарованием.
Громф огляделся. Дирр творил заклинание, а Нимор стремительно несся к Архимагу. Громф поспешно создал еще одну защитную сферу, с тревогой подумав, что сила посоха истощается слишком быстро. Он не сможет защищать его и удерживать в воздухе до бесконечности.
Лич окончил заклинание, и Громф улыбнулся, когда с пальцев Дирра сорвалась ослепительная желтая молния, описала в воздухе дугу и рассыпала сноп искр, ударившись о защитную сферу Архимага. Хотя его защита уничтожила молнию и у него даже волосы не встали дыбом, Бэнр сотворил еще одно охранительное заклинание. Вокруг него вспыхнуло почти невидимое пламя.
«Понятно, — заметил Прат. — С гуэкувой это сработало, но...»
Нимор был уже над ним, и Громф сжался в комок, ожидая удара ассасина. Руки у полудракона казались больше, чем когда он был в обличье дроу, и каждый палец оканчивался крепким острым черным когтем. Нимор нацелился этими когтями в плечо Архимагу, но они, не причинив вреда, скользнули по сверкающей поверхности защитной сферы. От плеча Громфа прямо в лицо ассасину взметнулись языки ярко-оранжевого пламени. Нимор взревел от боли и забил крыльями с такой силой, что вокруг Архимага со звоном закружились осколки стекла. Всякий раз, как острый осколок должен был впиться в его тело, вспыхивали языки пламени. Этот магический огонь ни за что не обжег бы Громфа, но на несколько неприятных мгновений Архимаг оказался в эпицентре огненного вихря.
