— А у них каких-нибудь великанов в роду не было?
— Не знаю. Король говорит, что это анатомически невозможно, но мало ли, вдруг какой-то карликовый великан попался…
— Жак, а не хватит ли тебе пить? — подала голос Тереза. — А то ты еще и не до того договоришься. «Карликовый великан»! Хватило же фантазии!
— А почему бы и нет? У многих людей где-то далеко в роду затесались существа других видов. Те же эльфы, к примеру. И если у Мафея это видно с первого взгляда, то уже у Диего, к примеру, не видно, пока не разденется. А у Этель так и вовсе не поймешь. А еще пара поколений— и само присутствие эльфийской крови в семье забудется, и потом никто не поймет, отчего да почему дети рождаются то безволосые, то с серебристыми волосами, то глазастые не по-людски… Ты прикинь, ведь подавляющее большинство ныне живущих живого эльфа никогда не видели. А пройдет еще лет сто…
— Ладно, пойду я, — поднялась Ольга, у которой при упоминании о Диего снова испортилось настроение и рассуждения Жака о нечеловеческой наследственности стали как-то неинтересны. — А то правда поздно уже…
Тереза попробовала еще раз уговорить ее остаться, но Жак тоже встал и сказал, что проводит, из чего Ольга сделала вывод, что он, видимо, затеял на сегодня грандиозную ночь любви и посторонний человек в доме ему не нужен, а Тереза никак не может этого сообразить. Так что правильно она решила сегодня не оставаться.
Проводив Ольгу и закрыв за ней дверь, Жак вернулся в кабинет уже не улыбаясь и не скрывая раздражения. Не говоря ни слова, он налил себе стакан самогона, посмотрел на него, отставил и достал сигареты. Тереза отложила книгу.
— В чем дело? Мне показалось, ты не хотел, чтобы Ольга осталась, и очень невежливо ее спровадил. Советы ей давал совершенно безнравственные… И вообще, какой-то ты нервный сегодня. Что-то случилось?
— Кто тебя за язык тянул, когда я эти советы давал? — в сердцах бросил Жак и все-таки выпил налитый стакан. — Кто тебя просил лезть со своим высоконравственным мнением и мешать мне работать? И между прочим, чтоб ты знала, мэтр Альберто дерет твою мэтрессу на столе в ее кабинете, так что вся клиника ходуном ходит, одна ты не замечаешь… А раз я что-то Ольге говорю, значит, так надо, и нечего меня перебивать и все портить… — Он грубо выругался и добавил: — И вообще, имел я такие деликатные поручения в рот, в нос, в ухо и в самый сокет! Опять он меня подставил, друг называется! Что за манера! Поручил бы Элмару, у него лучше получается, Ольга сама говорила…
— Перестань напиваться и не сквернословь! Так это тебе король поручил такие провокационные разговоры вести? Зачем? С Диего действительно что-то случилось и король знает? Но если так, зачем тогда охрана? Его величество боится, что у Ольги будут проблемы от такого любовника, и хочет, чтобы она с ним рассталась? Или что-то еще ему в нем не нравится? Они, помнится, вроде поссорились… Но как бы то ни было, Жак, разве так можно? Исподволь, намеками давать понять девушке, что ее отношения с любимым человеком закончились, что пора искать другого… А если он приедет, что он о тебе подумает? Ты что, не мог отказаться?
Жак отвернулся, неуверенно помолчал, моргнул несколько раз и все-таки не выдержал:
— Ничего он не подумает. И не приедет. Никогда не приедет. Совсем.
— Господи! — тихо ахнула Тереза. — Он погиб?
Жак молча опустил глаза.
— И король не смог сам сказать, тебе поручил?
— Нет, он мне поручил ее осторожно подготовить. Сказать поручили кое-кому еще, придет товарищ… Он… в общем, эмпат, который ее сможет как-то магически утешить. Только он сейчас сам весь в соплях по этому поводу, его бы самого сначала кто утешил… Ну как, как я ее должен подготовить, как тут можно беседы вести, когда самому плакать хочется? Я вот сижу, за клипсу дергаю бедную девчонку, а у самого перед глазами его ухмылка…
Тереза тихо всхлипнула и полезла в карман за платочком.
— Жак, а почему тогда охрану не сняли?
— Король не велел. Сказал, что есть небольшая вероятность ошибки, что он хочет застраховаться от случайностей. Что, дескать, опознавать тело по украшениям — дело неверное, можно и ошибиться… только непонятно, если это был не Кантор, куда же тогда он делся?… Ты Ольге хоть не говори ничего…
— Ладно, — кивнула Тереза. — Шел бы ты спать, бедный мой.
— А ты пойдешь?
— Чуть позже. Посижу немножко одна.
— Молиться будешь? — вздохнул Жак, поднимаясь. — За упокой души?
— За вероятность ошибки, — серьезно ответила Тереза. — И я не понимаю твоей иронии. Как бы ты ни был расстроен, это некрасиво… и просто невежливо. Нельзя быть таким дремучим атеистом.
— Можно, — возразил Жак, с трудом выбираясь из-за стола. — Я же есть, значит — можно.
Он остановился, нежно посмотрел на девушку и вдруг спросил:
— А почему тогда ты меня любишь, такого дремучего атеиста?
— Потому, — с обычной своей серьезностью ответила Тереза, — что ты в сто раз больше христианин, чем большинство верующих.
— Понятно, — вздохнул Жак, которому, впрочем, было не очень-то понятно. — Молись. Я разве против? На здоровье. Только приходи потом.
Жак нетвердой походкой побрел в спальню, думая при этом, что не стоило столько пить. Самогон все равно не помогал. Перед его взором по-прежнему стоял усмехающийся Кантор и спрашивал: «Ну как, ты все еще боишься мистралийцев?»
И слышать это было почему-то больно.
Примерно в это же время принц-бастард Элмар сидел в своей библиотеке, запершись на ключ, и мрачно смотрел на стоявший перед ним кувшин вина, к которому так до сих пор и не притронулся. Он боялся идти в спальню, зная, как легко улавливает несравненная Азиль малейшее изменение его настроения. Если она спросит, что с ним, Элмар не знал, что ей ответить. Проси ее не проси, завтра же все Ольге расскажет. Поэтому первый паладин сидел и ждал, пока Азиль уснет, чтобы не заметила его настроения и не начала расспрашивать. Не обманывать же ее. Это уж вовсе недостойно.
Выпить хотелось зверски, и не просто выпить, а напиться до умопомрачения, но пить он тоже боялся, зная, как легко у него развязывается язык от спиртного, и справедливо опасаясь, что не удержится и сболтнет лишнее.
Поэтому Элмар просто смотрел на кувшин. А перед его глазами стоял усмехающийся мистралиец и говорил: «Только ты постарайся, как в прошлый раз, напасть сзади и без предупреждения».
И Элмару тоже почему-то было больно.
В королевском кабинете сидел, зажав в зубах погасшую трубку, его величество Шеллар III, который пытался перед отъездом привести в порядок дела, основательно подзапущенные за последние дни. Однако, как ни старался король вникнуть в смысл лежавшего перед ним рапорта от Флавиуса, смысл этот каким-то образом ускользал от его понимания. Возможно, просто потому, что Шеллар только что пришел с официального приема, где слегка выпил. А может быть потому, что вместо изучаемого документа перед его взором стояла наглая, ухмыляющаяся физиономия и ехидно вопрошала: «А королям подобает ныть?»
