Но ощущение тут же покинуло его; слуга вышел из комнаты, Беатрис была рядом.
Луис подошел к другу. Конечно, он настрадался. Он изголодался в Нумере так, что кожа как будто усохла, исхудавшее лицо казалось обескровленным. Во сне он оскаливал зубы, очень белые и крупные.
— Как же он изменился, — сказал Луис. — Невыносимо видеть его таким. Он мне как брат. Ты — моя единственная тайна, которую я скрыл от него.
— Почему?
— Он посоветовал бы мне не рисковать всем ради прихоти.
— Разве я прихоть?
— Нет. Ты все для меня, это остальной мир чья-то прихоть.
— Я знаю его, — проговорила Беатрис.
— Очень может быть. Он часто работал в поле рядом с замком твоего отца. Хотя он ученый. В поле он работал по собственному желанию, это не входило в его послушание.
— Благородные дамы не смотрят на таких людей. — Она улыбнулась, пытаясь обратить все в шутку. — Во всяком случае, так учила меня франкская камеристка, которую нанял отец.
— Знаю по опыту, что смотрят.
— Ну, конечно же, смотрят. Только я видела его не там.
— Где же тогда ты его видела?
— Не знаю, — сказала Беатрис, но в действительности она знала.
Там, где лунный свет превращает реку в серебристую дорогу, на кромке леса, где возятся и сопят неведомые твари, где на невысокой стене стоят крошечные лампы, огоньки которых очень легко задуть, потому их надо оберегать и защищать. Она видела его в своих кошмарах.
Глава тридцать первая
Повелитель смерти
Змееглаз ушел из дворца, забрав свой меч в Зале Девятнадцати Диванов. Он спустился по лестнице, обошел Нумеру и двинулся к громадине Святой Софии.
Его долг Може подождет. Он чувствовал себя чрезвычайно странно, каким-то полупьяным, и ему не терпелось испытать меч в деле. Впереди сквозь мглу шли какие-то люди. Самое время узнать, действительно ли ученый снял с него проклятие. Никакой разницы лично он не ощущал. Желание драться по-прежнему сидело в нем, словно застрявший в горле кусок, который необходимо отрыгнуть.
Надо попробовать, решил он. Среднюю улицу в конце пересекал узкий переулок. Кажется, вполне подходящее место для засады, темное, как подвал. Его жертва обязательно будет с фонарем. У него не было лампы, поэтому он вошел в переулок, ведя одной рукой по стене, а другую выставив перед собой, чтобы ни на что не натолкнуться. Никого. Затем показался огонек.
Кто-то шел по переулку, неся лампу. Двое мальчишек лет десяти, судя по одежде, чьи-то рабы.
— Паршивый вечер, — сказал один из них, кивая ему на ходу.
Змееглаз кивнул в ответ. Когда мальчики повернулись к нему спиной, он протянул руку к мечу. Нет, он не станет вытаскивать его. Свет лампы, которую несли мальчики, померк. Змееглаз находился на задворках складов, где хранились рыночные товары. Дверей здесь не было, разило мочой, навозом и отходами, принесенными ветром с Бычьего рынка. В четырех шагах от него, между двумя домами, начинался совсем уж узкий проулок. Склады были так тесно придвинуты друг к другу, что даже сравнительно небольшой человек, такой, как Змееглаз, протиснулся бы с трудом. Он протиснулся.
Прошло минут десять, и снова появился огонек. На этот раз солдат. Он поставил лампу на землю шагах в шести от того места, где затаился Змееглаз, и начал мочиться. Змееглаз сжал рукоять меча. Не так сильно, спокойнее. Он помнил, что говорили ему воины в Бирке, когда он просил их совета.
Он расслабил руку и снова взялся за рукоять меча. Вынул его из ножен.
— Кто здесь?
Грек одернул солдатский мундир и развернулся.
Это был тот самый миг, о котором мечтал Змееглаз.
— Всего лишь я.
Он шагнул вперед, и его меч засверкал в свете лампы.
— Ты решил ограбить не того человека, сынок, — проговорил грек. Он говорил невнятно, было ясно, что он навеселе. — Ты...
Змееглаз ринулся на него, высоко подняв меч, чтобы с силой опустить на голову солдата.
Тот перехватил правую руку Змееглаза и пнул его ногой в живот. Мальчик ударился спиной о стену, меч выпал из руки. Солдат сам обнажил меч и плашмя ударил Змееглаза по голове.
— Тебе повезло, что я сегодня в хорошем настроении, щенок! — сказал он. — Был бы ты мужчиной, я бы уже проткнул тебя насквозь. — Он еще раз заехал Змееглазу коленом, теперь ниже пояса. Мальчик упал в грязь, кашляя и пытаясь подавить приступ рвоты. — Считай, это тебе урок, — продолжал солдат, — а твой меч я заберу как трофей. — Он шагнул, чтобы поднять меч Змееглаза.
Мальчик лежал на земле, ощущая себя до крайности странно. От боли он как будто перенесся в одно удивительное место. Он видел себя на берегу реки, шел куда-то. Он уже ходил этим берегом раньше, решил он, хотя и не мог вспомнить, когда это было. Круглая луна висела в ветвях деревьев, и река в лунном свете была похожа на мерцающую дорогу.
Он пробормотал себе под нос одно название.
— Биврёст.
Неужели это он, радужный мост, который ведет в Асгард, вотчину богов?
У реки поднимались развалины стены, сломанной, заросшей, почти скрытой плющом. В стене была ниша, а в нише что-то мерцало. Что там? Свечка или небольшая лампа? В общем, какой-то огонек. Он никак не мог как следует рассмотреть его. Зато очень хотел его погасить. В своем видении он плюнул на пальцы и протянул руку, чтобы затушить пламя. И как будто провалился в темноту — глаза закрыты, сознание покидает его.
Рядом горела еще одна лампа. Он сел, чтобы рассмотреть ее. Это та лампа, которую принес с собой в закоулок солдат. Шагах в десяти от Змееглаза лежал мертвый солдат, все еще сжимавший его меч. Больше поблизости никого не было, ни одной живой души. Змееглаз вспомнил огонек в саду своего разума и засмеялся. А ученый-то не обманул. Змееглаз принял Христа, и змея в его сердце выползла на свободу. Он подошел к телу и потрогал его. Оно было пронизывающе холодным.
Змееглаз захихикал. Он исцелился, даже более того. Он убил противника, вовсе не касаясь его. Он поднял меч. Конечно, было бы приятнее убить его этим оружием. Он пару раз ударил по мертвому телу. Ему пришла в голову одна мысль. Он перекатил мертвеца на живот и положил голову поровнее, отступил на шаг назад, сделал выпад и рубанул по шее мечом. Он немного промахнулся, задев мертвеца по затылку. Зрелище опускающегося на тело меча завораживало.
Змееглаз уперся ногой в затылок мертвеца и выдернул клинок. Потом попробовал еще раз. Снова промазал, теперь попав в плечо. На третий раз Змееглаз был точнее. Он оставил на шее большой порез. Еще два-три удара, и голова отделится от тела. Он рубанул еще раз, и еще. Наконец голова покатилась с плеч.
