Звон? Знакомый звон… Мелодично отстукивая по ровному покрытию скальной террасы, из пустоты выпали два железных шарика. Киоши почувствовал, как внутри начинает медленно, но неизбежно расти ледяная волна, в которой страх мешался с обреченностью. Спектакль, развернувшийся на склоне Буредды, захлестывал своей непредсказуемостью и темпом, в то время как у остальных, казалось, давно имелись программки… Еще один шар.
С привычным хлопком в центре площадки развернулся второй Портал, и Киоши вздрогнул, прочитав эмоции, бурей пронесшиеся по лицу Линды. Он решил драться. Он будет драться. Но если неуверенность испытывают его собственные союзники, драка не будет затяжной…
Из плотной, кроваво-красной пелены прохода на вековые камни Буредды шагнул Охотник.
Шрам молча кивнул брату, перемещаясь за спину прибывшему.
Охотник остановился, и поля его широкой шляпы качнулись, когда он неспешно осмотрел поле боя. В непроглядной тени язычками пламени полыхнули глаза. А затем чистый блеск титанической молнии кристально четко выхватил из-под шляпы все остальное, и Киоши наконец взглянул в лицо одному из своих страхов.
Казалось, что узкие глаза Охотника буквально процарапаны на его невероятно длинном лице. Острый подбородок выдвинут вперед. Болезненного вида, словно бы заточенные скулы. Тонкие клыки, скорее похожие на иглы, что запомнились юноше еще на Земле. Полоска узких черных усов обрамляет бледный рот, а темная прядь, будто намеренно выбившаяся из-под шляпы, ниспадает до правой брови.
Линда очнулась первой.
— О, нет! Даже не рассчитывай на это, урод… — она постаралась на ощупь найти Красные, но руки ухватили пустоту, едва не ошпарившись о Цвета других Домов, и демоница отскочила, выискивая нужные Нити.
— Малыш, я так и не научил тебя убирать след, — Охотник качнулся вперед, словно собирался поклониться. — Отследить твой путь было несложно…
Шрам неожиданно закашлялся, отвернувшись от тоэхов, но искоса поглядывая на Охотника. Тот выжидающе склонил голову, левой рукой предельно небрежно снимая с воздуха пару Черных.
— Прошу прощения, что прерываю. Но я бы не советовал вмешиваться в происходящее действо, ибо мне известно, что роли вы особой не сыграете, но драка может неблагоприятно отразиться на вашем самочувствии, — суэджигари поклонился, с насмешкой в каждом жесте, обернувшись к брату и едва слышно добавив в его адрес. — Уверяю, что все было именно так…
Охотник равнодушно отвернулся, словно не понял ни единого слова, произнесенного Шрамом, и Киоши мгновенно узнал на себе его тяжелый взгляд. Черная Нить отвердела, превращаясь в длинный узкий клинок. Едва шевеля тонкими губами, Охотник обратился к суккубу:
— Овилла, зачем он тебе? Отдай пацана, и разойдемся миром…
— Пошел вон.
— Малыш, ты же знаешь, я еще никогда не упускал добычу.
— Это будет первый…
— Эй, Киоши, я и не думал, что ты позволишь какой-то бабе охранять себя…
— О, ты начинаешь мне надоедать, — демоница шагнула вперед, походя отшвырнув молодого тоэха, дернувшегося было к Охотнику, себе за спину.
— Овилла, да брось ты, что нам делить? Найдешь себе другого любовника…
Шрам и Линда начали двигаться одновременно, и Киоши с мрачным удовлетворением ощутил, как отступает вдруг страх, перевоплощаясь в обжигающий кипяток ярости.
Охотник резко сместился в сторону, на ходу срывая еще несколько Нитей. Черный клинок, вращаясь, прогудел мимо, разрубая пустоту, а Линда мягко приземлилась в стороне, скрещивая перед лицом руки и собирая новый щит.
Младший Тоэши-Набо что-то спросил. Громко, но неразборчиво, хотя и привлек к себе внимание.
— Что ты мямлишь, пожиратель паутины!? — Линда резко повернулась, завершая заклинание, и высокие холмы ее грудей тяжело качнулись.
Охотник и Киоши замерли друг напротив друга, не торопясь начинать бой. Но суэджигари, казалось, вновь забыли об их существовании. Встав боком ко всем трем тоэхам, они спокойно разговаривали между собой.
— Прямо сейчас? Откуда? — Шрам отступил, вместо ответа протянув руку в сторону склона.
— По той тропе… — и вновь жест седовласого демона словно срежиссировал остальными, заставив оглянуться.
Сверкнула новая молния, окрасив мир в молочно-белый и превратив тени в бездонные ямы. Завеса дождя у тропы треснула и расступилась, выпуская на скальную террасу фигуру человека. С его одежд ручьями стекала вода, слипшиеся волосы были взъерошены, и он неловко опирался на каменную стену, вдоль которой шел. Шагнув на сухую площадку, прикрытую магическим куполом, он словно очнулся, сбитый с толку отсутствием звуков бури.
Мутный взгляд пробежался по всем, находящимся на балконе, и замешательство стремительно прошло. Он заметил Киоши, а обрубок левой руки поднялся в его сторону.
— Мацусиро, ты не уйдешь… Сдайся, и будешь осужден по справедливому закону…
Борис так и не сбросил свою человеческую форму, от которой уже не веяло легкостью и самоуверенностью. Сейчас Борис выглядел подавленно, жалко, разбито. Шатаясь и чуть не падая, мидзури вышел почти на середину балкона, останавливаясь недалеко от второго Портала. Было очевидно, что схватка в храме и отчаянное преследование отняли у Конты слишком много сил. Возможно, почти все.
Суэджигари, как ни в чем не бывало, вернулись к прежнему разговору, а Киоши лихорадочно переводил взгляд с Бориса на Охотника. Затравленный взгляд. Взгляд зверя, в душе которого вот-вот сломается последний рубеж, после чего тот бросится в глотку своим загонщикам, не обращая внимания на раны и утекающую жизнь. Ситуация продолжала катиться по наклонной, и юноша даже представить себе не мог, что произойдет, когда она достигнет дна.
Даже Охотник, казалось, теперь пребывал в некотором недоумении, только сейчас оценив компанию, собравшуюся на склонах Буредды, и пока больше не пытался атаковать.
— Так кто будет говорить? — Шрам небрежно повел подбородком в сторону Конты.
— Ты?..
— Знаешь, я уже делал это. Кроме того, хочу послушать… Хочу сравнить…
— Хорошо…
Тоэши-Набо сделал к Борису несколько широких шагов, словно выходил на невидимую сцену. Его выбившаяся из-под завязки грива свободно развевалась на ветру, создавая вокруг головы демона седой ореол.
— Дорогой Борис. Сегодня многое произошло. Эта омерзительная погода утомительно влияет на самочувствие и настроение. Не ошибусь, если замечу, что устали и остальные. Потому буду краток: в первый и последний раз предупреждаю — уходи, и останешься жив, хоть и промокнешь снова. Не пытайся ничего говорить, просто развернись и уйди…
