Очутившись на мосту, я косо глянул на Милли и поинтересовался:
— Как тебе киселек с малиной? Вкусненький? А теперь представь, сколько добрых молодцев сгинуло на этих берегах? Их плоть с малиновым соком вкушала ты, девонька!
Как и следовало ожидать, Янсен свесилась через перила. Кисель с молочком явно не пришелся ее желудку по вкусу.
— Зачем ты так? — нахмурившись, поинтересовался Дураков.
— А это я ей за один аппетитный завтрак отомстил, — отмахнулся я.
Однако передышка оказалась короткой. Вдруг забурлила молочная река, и из нее поднялась уже знакомая розовая чешуя. Прищурив выбитый колом Ивана левый глаз, грозный змей взирал на нас и готов был разорвать на части. Самоуверенность не пошла на пользу. Я ошибочно обозвал это создание Апопом. Схватив Милли за талию, я бросился под густую хвою пихт на берегу. Кипящая молочная река и разгневанный одноглазый змей оставались позади. Впрочем, никто не говорил, что нам обязательно нужно убить это чудовище. Заполучение его сердца в наши планы, как помнится, не входило.
Айкая и ойкая, выскочили мы на стежку, ведущую в хвойный лес. Обернувшись, я заметил, как вскипевшее молоко начало выходить из берегов, а взбешенный змей орал на все Лесоморье. Иван с Милли завизжали словно резаные поросята, увидев, надвигающуюся на нас пену.
— Молоко убежало! — взвыл Дураков и бросился наутек по стежке.
Но, увы, ему хватило двух шагов, чтобы пропахать носом землю. Мы с Милли не намного обогнали несчастного программиста: я изо всех сил врезался лбом в липкий от смолы ствол сосны, а девочка свалилась на мягкое место.
— Что за хренотень? — нервно вскрикнул программист, глядя на приближающееся молоко, которое уже начало смешиваться с желеобразной массой берегов.
— Кисель! — взвыла Милли, разглядывая лапти, покрытые тонким слоем розовой слизи.
Я предпринял тщетные попытки стянуть сапоги, но в итоге только вымазал руки в противной на ощупь жиже.
Первая волна кипятка обрушилась за несколько шагов от того места, где, держась за ствол стоял Иван Дураков.
— Сматываемся! — приказал он, хватая девочку за руку.
Я взял Милли за другую руку, и мы, дико крича, без оглядки кинулись по стежке. Мы столь быстро перебирали ногами и так рьяно стремились убежать от кипятка, даже забыли о том, что у нас все подошвы в киселе.
Милли болталась между нами с Иваном, не задевая ногами земли, и визжала. Не прошло и нескольких секунд, как мы ушли из поля поражения кипящим молоком, но не собирались останавливаться. Змей, знаете ли, длинный, выползет из реки и достанет нас в лесу. Инстинкт самосохранения подсказывал, что надо скорее уходить подальше, пока есть силы.
Мы не заморачивались, куда бежать, когда стежка разошлась на развилке вокруг обросшей мхом сосны.
И только почувствовав, что не держу Милли за руку, я обернулся. Неподалеку от меня, недоумевая, стоял Иван Дураков, а Янсен лежала на спине, ногами к дереву. Она отчаянно мотала головой, закрывая руками лицо.
— Бооооооольно же! — выла она.
— А что случилось? — поинтересовался программист.
Мы с ним переглянулись. Девочка, потирая лоб, уселась посреди дороги.
— Вы меня в дерево впечатали! — фыркнула она. — Примерно так же, как мышонок Джерри поступал с котом Томом.
Мы с Иваном синхронно посмотрели сначала на девочку, потом на сосну, а затем друг на друга.
— В киноооооо это быыыыло веееесело, — заревела Янсен. — А это таааак бооольно!
Хорошо еще в сознании и не тошнит, только девочки с сотрясением мозга нам не хватало! Пошатываясь, Милли встала на ноги и медленно побрела по тропе.
— Слушай, Неб, — игриво подмигнул мне Дураков, — а давай ее в следующий раз горячим утюгом расплющим… как в мультике!
Еще бы он объяснил, что такое мультик и зачем над девочкой так издеваться. Пока мое чувство юмора не понимает всех шуток людей из другой эпохи. Точно! Зато слова Ивана нашли своего слушателя. Милли тут же принялась молить, чтобы злобный агент отдела странных явлений не осуществил своей гнусной мечты.
Дураков, махнув мне, зашагал по левой стежке. Милли обалдело посмотрела вслед и обернулась туда, откуда мы прибежали. Возвращаться назад — попадать в кипящую молочную реку. Идти по другой дороге — нарываться на неприятности в одиночку. Выбора у Янсен не оставалось, она потерла шишку и медленно побрела следом за нами.
— Ну что тормозишь? — радостный голос остановившегося программиста приободрил Милли. — Пойдем! А про утюг… я пошутил!
Невысокий старичок в хламиде из березовых листьев сидел за круглым дубовым столом над блюдечком с голубой каемочкой и катал по нему алое яблочко. Рядом с ним расположились вымазанный в саже мужичок с полметра в росте, зеленоволосая русалка и прямоходящее зверье в деревенской одежде.
— Леший, ну что там показывают по твоему кабельному телевидению? — устало пробормотал чумазый.
— Подожди, еще не настроился на нужную волну, — ответил старик в хламиде, склонив голову над блюдцем.
Его длинная густая челка из гибких березовых веток закрыла морщинистое лицо, и он откинул волосы за спину и уткнулся носом в тарелку.
— Зрение совсем плохое стало, — жаловался он, — ничего не могу разглядеть.
— Я же баял тебе, — корил его чумазый, — покупай плазменную панель, ставь параболическую антенну, а ты… проверенные технологии надежнее! Слушаться надо домового!
— Да заткнись ты, Кузя, — ругнулся Леший, — ну-ка, гляди, кто тут преодолел гламурную змеюку из молочной реки!
Старик провел рукой над блюдечком и принялся рассматривать путников, которые не сейчас, так через час доберутся до его лесной сторожки.
Леший задумчиво почесал щеку, а потом позвал Кузю и остальных гостей полюбоваться. Даже тараторка-сорока опустилась на плечо старику и разглядывала странных путников: высокого голубоглазого блондина, одетого словно княжич из тридесятого царства, его девицу-сестрицу с роскошной золотой косой и…исцарапанного чужестранца в полосатом халате…
— Очередной Иван-дурак на подвиги намылился, или Матвей, или Феодор, или… — перебирал все знакомые ему мужские имена огромный медведь в цветастой рубахе.
— Потапыч, а мне сдается, — хитро пропела лиса, перебирая на шее рябиновые бусы, — пришельцы это из большого мира! Давай их заведем в самую чащу и станем их пытать! Не то пикник устроят с танцами-обниманцами, костерок разожгут, вандалы. Неспоста ж Яга всех мужиков-пришельцев в козлов обращает.
