Это была прекрасная могила — простая, чистая — и на камне было написано:
Саэм Кортланд
Любимый
Аробинн оставил надгробие пустым — без опознавательных знаков. Но Уэсли объяснил в своем письме, как он попросил, чтобы приехал резчик надгробной плиты. Она приблизилась к могиле, читая это снова и снова.
Любимый — не только ею, но и многими.
Саэм. Ее Саэм.
На мгновение она уставилась на тот участок травы, на белый камень. На мгновение она увидела то красивое лицо, улыбающееся ей, спорящее с ней, любящее ее. Она открыла кулак с камешками и выбрала три самых прекрасных — два за года, которые он был отнят у нее, и один за тот, когда они были вместе. Осторожно, она разместила их на вершине кривого надгробного камня.
Затем она села напротив камня, подвернув ноги под себя, и положила голову на гладкую, прохладную плиту.
- Привет, Саэм, - выдохнула она в речной бриз.
Она молчала какое-то время, довольствуясь нахождением рядом с ним, даже в таком виде. Солнце грело ее волосы, поцелуи тепла ласкали ее голову. След Малы, возможно, даже здесь.
Она начала говорить, спокойно и кратко, рассказывая Саэму о том, что произошло с ней десять лет назад, рассказывая ему о прошлых девяти месяцах. Когда она закончила, то уставилась на дубовые листья, шелестящие над головой и окунула пальцы в мягкую траву.
- Я скучаю по тебе, - сказала она. - Каждый день, я скучаю по тебе. И мне интересно, что ты сделал бы со всем этим. Сделал со мной. Я думаю — я думаю, что ты был бы замечательным королем. Я думаю, что им ты понравился бы больше, чем я.
Ее горло сжалось.
- Я никогда не говорила тебе — что я чувствовала. Но я любила тебя, и я думаю, что часть меня будет всегда любить тебя. Возможно, ты стал бы моим супругом, и я никогда не узнаю этого. Возможно, я потрачу всю оставшуюся жизнь, задаваясь этим вопросом. Возможно, я увижу тебя снова, в Загробном мире, и тогда я буду знать наверняка. Но до тех пор…до тех пор я буду скучать по тебе, и мне жаль, что тебя здесь нет.
Она не извинялась, не говорила, что это была ее вина. Поскольку его смерть не была ее виной. И сегодня вечером…сегодня вечером она уплатит этот долг.
Она вытерла лицо тыльной стороной рукава и поднялась на ноги. Солнце высушило ее слезы. Она учуяла аромат сосны и снега, прежде чем услышала его, и когда повернулась, Рован стоял в нескольких футах, уставившись на надгробный камень позади нее.
- Он был —
- Я знаю, кем он был для тебя, - мягко сказал Рован и протянул руку. Не ей, а, чтобы взять камень.
Она раскрыла кулак, и он стал перебирать камешки, пока не нашел один — гладкий и круглый, размером с яйцо колибри. С мягкостью, которая разбила ее сердце, он установил его на надгробном камне около ее собственной гальки.
- Ты собираешься убить Аробинна сегодня вечером, не так ли? – сказал он.
- После ужина. Когда он ляжет спать. Я вернусь в крепость и прикончу его.
Она приехала сюда, чтобы напомнить себе — напомнить себе, почему существовала та могила перед ними, и почему у нее были те шрамы на спине.
- А амулет Оринфа?
- Конец игры, но также и отвлечение.
Солнечный свет танцевал на Эйвери, почти ослепляя.
- Ты готова сделать это?
Она оглянулась назад, на могильный камень, и на траву, скрывающую гроб ниже.
- У меня нет выбора, кроме как быть готовой.
Элида добровольно провела два дня дежуря на кухне, изучая где и когда прачки ели, и кто приносил их еду. К этому моменту главный повар доверял ей достаточно, что, когда она добровольно предложила приносить хлеб в столовую, он не подумал дважды.
Никто не заметил, когда она прыснула ядом на несколько хлебных булочек. Лидер Крыла поклялась, что это не убьет - просто вызовет у прачки слабость в течение нескольких дней. И, может быть, это делало ее эгоисткой, ставя ее собственное выживание на первое место, но Элида не колебалась, когда высыпала едва заметный порошок на некоторые булочки, смешивая его с мукой, которая покрывала их.
Элида отметила одну булочку особенно, чтобы удостовериться, что она отдала ее прачке, которую заметила днями прежде, а остальные будут выданы наугад другим прачкам.
Ад - она, вероятно, будет вечно гореть в царстве Эллады за это.
Но она сможет подумать о своем проклятии, когда убежит и будет далеко далеко, за пределами Южного Континента.
Элида хромала в шумную столовую, тихая калека с очередным блюдом еды. Она пробиралась вдоль длинного стола, пытаясь сдерживать нагрузку на ее больную ногу, когда наклонялась снова и снова, чтобы положить булочки на тарелки. Прачка даже не потрудилась поблагодарить ее.
На следующий день Сторожевая Башня гудела от новостей, что треть прачек была больна. Это, должно быть, был цыпленок на ужине, говорили они. Или баранина. Или суп, так как только некоторые из них брали его. Повар принес извинения - и Элида старалась не извиниться перед ним, когда увидела ужас в его глазах.
Главная прачка действительно испытала облегчение, когда пришла Элида и вызвалась помочь. Она сказала ей выбирать любое место и приступать к работе.
Прекрасно.
Но чувство вины свалилось на ее плечи, когда она пошла прямо к месту той женщины.
Она весь день работала и ждала прибытия окровавленной одежды.
Когда это наконец произошло, то там было не так много крови как раньше, но было больше вещества, которое выглядело как рвота.
Элиду саму чуть не стошнило, когда она вымыла их все. И отжала их. И высушила их. И отутюжила их. Это заняло несколько часов.
Вечерело, когда она свернула последнюю из них, стараясь удержать пальцы от тряски. Но она пошла наверх, к главной прачке, и сказала тихо, не более чем нервная девушка:
- Должна, должна ли я вернуть их обратно?
Женщина ухмыльнулась. Элида задалась вопросом, посылали ли туда других прачек в качестве наказания.
- Есть лестница в той стороне, которая приведет тебя к подземным уровням. Скажи охранникам, что ты - замена Мисти. Принеси одежду ко второй двери слева и оставь ее снаружи.
Женщина посмотрела на цепи Элиды.
- Попытайся убежать, если сможешь.
Внутренности Элаиды превратились в воду к тому времени, когда она достигла охранников.
Но они не так сильно допрашивали ее, поскольку она повторила то, что сказала главная прачка.
Вниз, вниз, вниз, она спускалась во мрак по спиральной лестнице. Температура падала, чем дальше она спускалась.
И затем она услышала стоны.
Стоны боли, ужаса, отчаяния.
Она прижала корзину с одеждой к груди. Впереди мерцал факел.
Боги, здесь было так холодно.
Лестница расширялась к основанию, переходя в прямой спуск и открывая широкий коридор, освещенный факелами и усыпанный бесчисленными железными дверями.
Стоны доносились из-за них.
Вторая дверь слева. Она была треснута, это было похоже на следы от когтей, прорывающихся изнутри.
Здесь были охранники - охранники и странные мужчины, патрулирующие вверх и вниз, открывая и закрывая двери. Колени Элиды дрожали. Никто не остановил ее.
Она оставила корзину с бельем перед второй дверью и тихо постучала. Железо было столь холодным, что оно горело.
- Чистая одежда, - сказала она напротив металла.
Это было абсурдно. В этом месте, с этими людьми, они все еще настаивали на чистой одежде.
Трое из охранников сделали паузу, чтобы посмотреть. Она сделала вид, что не замечает - сделала вид, что медленно отступает, испуганный маленький кролик.
Притворялась, что зацепилась ее искалеченной ногой за что-то и подскользнулась.
Но это была реальная боль, которая ревела в ее ноге, когда она упала. Пол был столь же холодным, как железная дверь.
Ни один из охранников не помог ей встать.
Она шипела, сжимая лодыжку, выигрывая столько времени, сколько она могла, ее сердце стучало-стучало-стучало.
И тут дверь приоткрылась.
***
Манона смотрела, как Элиду рвало снова и снова.
Страж Черноклювых нашел ее, свернувшуюся в клубок в углу одной из прихожих, дрожащую, с лужей мочи под ней. Услышав, что слуга теперь была собственностью Маноны, стража притащила ее сюда.
Астерина и Соррель стояли с каменными лицами позади Маноны, поскольку девушку вырвало в ведро снова - только желчь и слюна на сей раз - и, наконец, ее голова поднялась.
- Докладывай, - сказала Манона.
- Я видела камеру, - прохрипела Элида.
Они все еще оставались неподвижными.
- Что-то открыло дверь, чтобы взять белье, и я увидела что по ту сторону камеры.
Ее зоркими глазами она, вероятно, видела слишком многое.
- Выкладывай, - сказала Манона, прислонившись к столбику кровати.
Астерина и Соррель держались у двери, контролируя подслушивающих.
