— Кровь моя, — пробормотал Сагадеев, — и это в сердце империи. Чтобы мне кто-нибудь сказал, что высокие семьи, императора! будут брать штурмом!
— Николай Федорович, — успокаивающе потрепал его руку Терст, — не время сейчас. Будьте добры, Игнат Степанович.
— Словом, первая линия — костры, — продолжил Лопатин. — Боюсь, в кострища придется складывать все, что горит. Деревья, кусты, беседки, запас дров, может, что-то из мебели. Желательно, конечно, чтобы промежутки между кострами были небольшие, шагов десять-пятнадцать. И маслом пропитать, чтобы три, а то и четыре часа пылало. Вчера не спалось, светлело где-то в пол-четвертого, в четыре. Если огонь до этого времени продержится, то и хорошо. Второй линией предлагаю поставить в круг, табором, кареты, шагах в семидесяти, их в усадьбе много, и телеги какие, если есть. Их потом тоже подпалить, по надобности. А первоначально за ними еще стрелков спрятать. Узкое же место, господа, это север. До дома близко, ограда смешная… У каретной стены хлипковаты. Кстати, мы можем ее к Ночи сжечь?
— Да, — ответил я вопросительно взглянувшему Лопатину.
— Замечательно. В первую очередь север и укреплять. Холмик там гадкий. А на западе еще ям нарыть.
— Георгий, — показал ладонью Терст, — ваше слово.
Тимаков почесал висок.
— Мне в первую очередь не о кострах и баррикадах думается. У нас здесь человек под двести высоких и не очень фамилий. Это старики, женщины и дети. Обслуга еще. С ними как? Их всех тоже к окнам да с ружьями? А если?..
Его взгляд задержался на Терсте.
— Да, — сказал тот. — Будет лучше, если они покинут поместье.
— А их выпустят? — спросил Лопатин.
— Думаю, что да, — начальник Тайной службы встал и прошел к постели, снова потрогал Майтусов лоб.
— Вы уверены?
— Наш противник рационален, — Терст позвенел склянками на прикроватном столике, вглядываясь в этикетки, нашел нужный пузырек и вернулся к своему стулу. — Если вы заметили, он старается не лить лишней крови. Я бы вообще к вечеру по этому поводу ждал переговорщика. И мы как раз успеем сформировать обоз. Правда, семьям в дормезах придется ужаться. Георгий, попробуйте организовать все без паники.
— Хорошо, — Тимаков поднялся. — Я бы уже пошел…
— Погодите, — остановил его Терст. — Бастель, вы можете что-нибудь добавить?
Он глотнул из прихваченного пузырька и уставился на меня остекляневшим взглядом. Я опустил глаза к карте.
Центральное здание. Каретная и конюшня сзади от крыльев. Каретный въезд, круг дорожки. Цветники и лужайки. Флигель и два дома с одной стороны. Недавно отстроенный павильон и еще один дом — с другой. Поле. Аллея. Где-то за бумажным краем, за воротами — ротонда.
И все это скоро исчезнет, сгорит, разрушится.
— Я не уверен в успехе, — сказал я.
— А кто уверен? — фыркнул Лопатин. — Я займусь кострами и прочим.
Вместе с Тимаковым он вышел из комнаты.
— Николай Федорович, — пряча пузырек, повернулся к обер-полицмейстеру Терст, — вы не могли бы поговорить с мужской частью семей? Если кто-нибудь решит остаться, это было бы большим подспорьем. Скажите об императоре.
— Скажу. Правда, уважения нынче в семьях…
Покинутый Сагадеевым стул запоздало скрипнул.
— Что ж, — Терст хлопнул ладонями по коленям, — пойду и я. Бастель, займетесь окнами первого этажа? Времени мало. Часов шесть до сумерек.
— Постойте.
Я накинул мундир, нащупал в широком кармане «Фатр-Рашди».
— Да? — обернулся цехинский божок.
— Господин полковник, — сказал я, — осведомленность и удачливость противника видится мне естественной только в том случае, если этот противник находится в курсе всех дел и перемещений. То есть, обладает информацией из первых уст. Или же сам находится в ее средоточии. Мне кажется, это вы.
Я достал «Гром заката» и нацелил его в грудь Терсту.
— Браво, — улыбнулся он. — Я думал, вы сообразите раньше.
Он медленно, очень медленно отнял пальцы от дверной ручки.
— Не шевелитесь, — сказал я.
— Не шевелюсь, — Терст застыл, глядя на меня чуть ли не с отеческой добротой. — Правда, вы очень не вовремя прозрели, Бастель.
— Я не знаю, вовремя или нет, — я приподнял пистолет на уровень бритого полковничьего лба. — Но ваше умение не спасет вас от пули.
— Я верю, — Терст слегка наклонил голову, заглядывая в черноту дула. — Он заряжен?
— Гуафр, да!
— Тогда это опасно, — спокойно прокомментировал он. — Я ведь тоже сначала думал на людей в своем окружении. На Тимакова, на своего адъютанта, на капитана одного, на вас, в том числе. Да-да, думал, дуэль — это же такая приманка для меня. На вашего отца тоже. Правда, достаточно быстро отказался от глупых подозрений.
— Почему же?
— Все очень просто…
Я не уловил движения жилок, я вообще ничего не уловил — «Фатр-Рашди», блеснув серебряной накладкой, как живой вдруг прыгнул из моей руки в руку Терсту. Словно в цыганском фокусе с лесками или в одном из номеров заезжего иллюзиониста Маскелайна.
Вид мой с обхватившими пустоту пальцами был, наверное, комичен. Терст же быстро преломил стволы «Грома заката» у курков.
— Действительно, заряжен, — он посмотрел на меня. — И выстрелили бы?
— Возможно, — пытаясь скрыть досаду, я с независимым видом подсел к столику. — Что теперь?
— Ничего.
Терст сел напротив. Подвинул мне пистолет.
— Зачем это?
— Берите-берите. На вашем месте, Бастель, я бы тоже подумал на начальство. В первую очередь. Только потом… — Терст сделал паузу, когда я накрыл ладонью резную рукоять «Фатр-Рашди». — Только потом сразу бы передумал.
— Почему?
Терст вздохнул.
— Что-то вы, Бастель… Включайте голову. Мы же с вами уже сошлись на том, кем может быть наш противник. Во всех наших выкладках присутствовал человек деятельный, с обширными знакомствами, но… скажем так, удаленный от власти как по положению, так и по крови. Власть и связанные с ней возможности, как ни странно, накладывают весьма характерный отпечаток на действия и способы решения тех или иных проблем. В нашем ведомстве, как вы знаете, я вообще привил нелюбовь к сложносочиненным конструкциям. Чем проще план, тем верней его исполнение, тем меньше случайностей может привести к его срыву. А что мы имеем здесь? С тем же казначеем вашим?
— Я понял, — хмуро сказал я, пряча «Фатр-Рашди».
Но Терст не успокоился.
— То, как поступает наш с вами противник, говорит о том, что, на самом деле, он очень стеснен в средствах достижения цели. Да, у него есть могущественный элемент, «пустая» кровь. Но каких людей он использует? «Козырей», ватажников, обслугу, отставников, словом, людей низких, с которыми, видимо, только и может войти в контакт, подавить. Он одиночка. Дерзкий. Талантливый. Самонадеянный. Он идет на убийства, поскольку понимает, что по другому он высокой крови не достанет. А знаете, как поступил бы я?
