— А что если ему хватило ума найти себе помощников?
— Неужели кто-то по доброй воле решился ему помогать? — удивленно взглянула на Кигаль богиня истории. — Я согласна, Черные легенды могли забыться. Но люди все так же ненавидят Лаля. Хотя и не помнят причины своей ненависти.
— Помощь можно получить не только по доброй воле, но и обманом, — качнув головой, проговорил Шамаш.
— Да кого он обманет?!
— Во сне все готовы обмануться, более того, стремятся к этому. Тем более, когда речь идет о детях.
— Детях! При чем здесь смертные, тем более те из них, которые еще настолько малы, что даже собственной судьбы не имеют!
— Наделенный даром ребенок, не только не подчинивший себе дар, но даже не разбудивший его, много опаснее того, кто знает о своих способностях и всецело их контролирует, — проговорила Кигаль, спеша поддержать брата, с которым была согласна, хотя, скорее по каким-то своим соображениям, которыми она не собиралась делиться с другими. Во всяком случае до тех пор, пока в этом не возникнет необходимость.
Лицо колдуна помрачнело, брови сошлись на переносице, глаза мерцали настороженным хмурым блеском. Он думал о том, что, возможно, все сложилось бы иначе, скажи он детишкам, что они — наделенные даром. Конечно, отношение почитания, которым окружили бы их все, могло повлиять на их характер, превратив в изнеженных и слабодушных созданий, которым было бы неимоверно трудно пройти испытание. Но они бы хоть знали правду о себе. Хотя… Что бы это изменило в сложившейся ситуации? Ничего. Может быть, только б все еще сильнее усложнило. Вон малышка, он даже начал обучать ее колдовству, но разве это помогло ей?
Этот мир… Шамаш недовольно поморщился. Временами ему казалось, что здесь все перевернуто с ног на голову, и он идет не по земле, а небесам. Не удивительно, что когда он прочел книгу Мара, его даже взяло сомнение, а не преуспел ли маленький бог в своих попытках поменять местами реальный и нереальный миры? Когда жизнь так похожа на сон, в котором возможно абсолютно все, даже самое нереальное…
— Сколько их? — между тем спросила Гешти.
— Кого? — ее собеседники одновременно взглянули на богиню истории.
— Детишек, сном которых завладел Лаль.
— Шестеро, — ответил Шамаш.
— Ну, это не страшно, — Гештинанна как-то сразу успокоилась. — Прошлый раз он одурманил несколько тысяч смертных, десятую часть из которых составляли маги. И все равно ему ничего не удалось…
— Сейчас все иначе, — нахмурившись, проговорила Кигаль.
— Конечно, иначе — много проще.
— Как раз наоборот.
— Но… — Гештинанна несколько мгновений, ничего не понимая, смотрела на нее, ожидая, что та объяснит свои слова. Однако повелительница мира смерти молчала и тогда богиня памяти повернулась к Шамашу. — Ты тоже так считаешь? Да? Но ведь это несерьезно!
— Дело не в количестве, а в силе, — колдун потер усталые глаза.
— Да, — подтвердила Кигаль
— Ты сказала это с такой поспешностью, словно знаешь нечто, укреплявшее тебя в этой вере, — не спуская с нее взгляда внимательных глаз, сказала Гештинанна. — Не хочешь рассказать нам?
— Нет.
— Но мы вправе знать! Возможно, это поможет разобраться с ситуацией, которая, как ты полагаешь — хуже некуда, — продолжала настаивать та.
— Нет! — от Кигаль повеяло холодом смерти. Голос стал жестким и властным. Она не собиралась говорить — и все тут!
— Не настаивай, Гештинанна, — качнул головой, останавливая богиню, колдун. — Раз Кигаль молчит, значит, у нее есть на то весомые причины. Порою знания бывают опаснее, чем незнание. А нам сейчас и других проблем хватает.
— Ладно, — она могла бы еще поспорить с хозяйкой и подругой, как поступала не раз, но ей совсем не хотелось выглядеть в глазах Шамаша упрямой дурой, настаивавшей на своем даже понимая, что это ни к чему не приведет. И, все же… — Однако Айя нам необходима!
— Нам придется разбираться во всем самим…
— Скажи на милость, как ты можешь разобраться с этим, ты, богиня смерти? Убив спящих?
— Гешти! — глаза богини вспыхнули злостью.
— Что «Гешти»? Что? Я уже несколько вечностей Гешти! И ничего от этого не изменится!
— Ты говорила, — Шамаш вмешался в их перепалку, не дав перерасти в нечто большее, — что во времена Мара люди сами…
— Да, конечно! В прошлый раз они сделали всю черную работу за нас! Но в конце-то концов, вспомни, они заключили договор с Айей! Чтобы вернуться на землю живыми победителями, а не мертвыми героями! Конечно, если тебе все равно, что станет со спящими, если все, чего ты хочешь, это остановить Лаля, пожалуйста, вперед! Но мне-то показалось, что тебя заботит как раз жизнь детей твоего каравана!
— Это так.
— А раз так — нам нужна Айи! Только она может разбудить уснувших сном Лаля живыми!
Кигаль качнула головой. В ее глазах, устремленных на младшую богиню, плавилась тоска:
— То, что я скажу… Мне бы не хотелось, чтобы ты восприняла это как шутку или бред чрезмерно разыгравшегося воображения. Все совсем не так, как в прошлый раз. В вечности не найти двух одинаковых мгновений. Они могут быть похожи, как две капли воды… Но эти капли — не одно и то же. На этот раз нам придется рассчитывать только на себя, исходя при этом из того, что, возможно, нам будет противостоять сила не только Лаля и горстки смертных детишек, но и Айи!
— Скорее снежная пустыня покроется травой, чем Айя встанет на сторону Лаля! — воскликнула Гешти. — Пусть они и брат с сестрой, но ненавидят друг друга… Так же, как вы двое свою младшую сестрицу Инанну!
— Я не испытываю ненависти к Инанне…
— Шамаш, это… Это не важно! — Гешти смотрела на него с тенью удивления. Собственно, она хотела сказать другое: — "Важно не это", имея в виду, что, возражая против того, что казалось если и не несомненным, то уж точно не связанным с происходившим, бог солнца не заметил того, что должно было не просто задеть, но возмутить его. Или он действительно забыл Айю, забыл окончательно и бесповоротно? И поэтому остался безразличен к обвинению Айи, в сущности, — в предательстве. Да, Гешти завидовала Айе, и, все же… Она не могла не испытывать возмущения, слыша явную несправедливость. — Айя никогда бы не встала на сторону Лаля! Что бы ни произошло. Это невозможно! Не сомневайся…
— Гешти, помолчи, — поморщившись, остановила ее Кигаль, — не говори о том, чего не знаешь.
— Ты всегда не любила ее, и теперь пользуешься…
— Гештинанна!
— Это несправедливо!
Повелительница мира смерти молча смотрела на богиню памяти в упор. Она не произнесла ни слова, чувствуя, что следующее может взвиться яростным ветром, готовым стереть в прах все на своем пути. А затем Кигаль заметила, что бог солнца, сильно хромая, подошел к стоявшему чуть в стороне высокому вырезанному из черного камня креслу и тяжело опустился на него.
