— Время прибытия наших групп? — отрывисто спросил Хозяин.
— Четыре часа. Час — на подготовку, три — в пути. Быстрее невозможно, не по нашим дорогам, — отчитался ветер.
— Ррр. — Верхняя губа Кирилла задралась, обнажая зубы, по лицу побежала дорожка чешуек, серых, словно его лицо присыпали пеплом.
В Юкове осталась моя бабка, единственный человек, не заслуживающий смерти. Вообще единственный человек. Остальные заслужили смерть не один раз и не два. В реальности это будет выглядеть так — на место одних чудищ придут другие, и в мире, по большому счету, ничего не изменится.
— Не годится. — Хозяин прищурился.
— Планируй я захват, — согласился Тём, — к этому времени стежка уже была бы моей. Или ничьей.
Седой сел в кресло, злость прорывалась в каждом движении, слове, жесте. Это лучше, чем когда она вскипает под ледяным панцирем внешнего равнодушия, застывая в бесконечном молчании и изливаясь в итоге страшной нечеловеческой злобой, не оставляющей после себя ничего и никого: ни друзей, ни врагов. Пока он себя контролировал, не позволяя гневу вырасти во что-то большее. Я ненавидела его за этот контроль, за это сдержанное планирование, за ожидание конца.
Я не была столь хладнокровна. Кто бы мог подумать, что забытая святыми стежка за три тяжелых и проклинаемых года станет мне домом. Я и сама не знала, как дорог мне стал этот клочок земли в глубине мира, до того момента, пока угроза потерять его не стала реальной.
— Хозяин, — в кабинет вошел Александр, — Прекрасная будет говорить только с вами, в ее присутствии. — Он кивнул мне. — «Не с шестерками». — Вестник изменил голос, цитируя Екатерину.
— Тогда пусть наслаждается одиночеством, — рыкнул Кирилл.
— Отряд готов. Пять машин, двадцать пять бойцов, артефакты заряжены. Ждут приказа к отправлению. — Тём отвернулся от компьютера.
В кабинете воцарилась тишина, прерываемая дыханием, ритмичным, шумным, моим.
Надо ли спасать то, что спасти невозможно? Законы природы, даже такие извращенные, как в нашей тили-мили-тряндии, еще никто не отменял. Мы не можем открыть портал и оказаться в Юкове в одно мгновение, оставим это фантастическим фильмам и книгам, мы будем трястись по ухабистой дороге. Даже если свести все временные потери к минимуму, уложить дорогу меньше чем в три часа не удастся. Как я сейчас сожалела, что здесь нет перехода, мир людей способен дать то единственное, что имело ценность, — время.
Кирилл молчал. Смотрел в украшенный цепями потолок и молчал.
Бойцы доберутся до стежки в лучшем случае к похоронам последних защитников, в худшем — угодят в гостеприимно расставленные ловушки новых хозяев, если безвременье не выгонит оттуда любую жизнь. Север оказался не готов к реальной войне, лишь к имитации. Думали, южане не осмелятся? Думали, до скончания времен будут бить кулаками в грудь и кричать о своей невиновности? Да зачем? Обвинения брошены, гораздо проще сделать так, чтоб они не были напрасными. Война так война.
Там, в Юкове, остался Семеныч, ведьмак, скрывший от меня перепад времени между мирами. Из-за этого моя мать умерла в одиночестве в доме престарелых, до самого конца не зная, куда исчезла ее старшая дочь. Никогда ему этого не прощу. Там живет лихач[9] Тарик, который однажды заставил меня целовать ему ботинки под дружный хохот прохожих, я ползала в пыли, стараясь остановить кровь из исполосованных ладоней, разбитой головы, губ, носа и мало что соображая. Никогда не забуду вкус его сапог, воняющих глиной, резиной и дерьмом. На улице Марта, через одну от моей, жила старая Караха, очень заинтересовавшаяся тем, что у меня есть дочь, она вообще была неравнодушна к детям, большинство из них закончили жизнь на ее гадальной доске. Черный целитель, смотрящий на людей исключительно как на материал для экспериментов. Озлобившийся ключник, готовый в любой момент свернуть шею человеку. Заговорщица[10] Танька, у которой я на первых порах снимала комнату, подмешавшая что-то в чай, в результате чего я уплыла в такие дали, в которых чуть и не осталась. Похмелье было жутким, трехчасовая рвота, понос и рези в желудке на неделю. От целебных зелий той же Таньки я отказалась наотрез.
Все твари, без исключения, на каждой грехов, как блох на собаке. И даже Ефим, бывший офицер, будет спокойно смотреть на кровавые пузыри, вырывающиеся из твоего рта, если это отвечает интересам земли, которую он охраняет. Сохранят ли южане хранителя? Пойдет ли охраняющий на сотрудничество с новыми хозяевами стежки, как пошел Максуд?
Все те, кого я ненавидела, боялась, были там. Они дрались когтями, зубами, ножами, дрынами, вилами и даже автоматами. Дрались за мой дом. За мою бабку. За наше место в этом ненормальном мире. Право жить есть даже у чудовищ, пусть я бы с удовольствием увидела смерть большинства из них и, дадут святые, еще увижу.
Войну надо остановить, и раз уж Кирилл этого делать не собирается, придется кому-то другому. Я оттолкнулась от стены и подошла к креслу. Они почувствовали перемену, произошедшую во мне, почувствовали решимость и надежду. Идея была глупой, но вполне осуществимой.
— Дай слово, что Юково атаковано не с твоей подачи, — потребовала я, глядя в подернутое пепельными чешуйками лицо, в утратившие от злости прозрачность глаза. — Что это не провокация. Не очередной брошенный за соперника мяч.
— Как ты смеешь! — Я почувствовала возмущение бессмертника, в каждой ноте голоса, в легком дуновении, когда он скользнул мне за спину.
Седой поднял руку, и Иван, тень которого ложилась мне на затылок, отступил.
— Это не я, — он перевел взгляд в пространство, точку над моим плечом, в точку, которой не существовало, — чистка Юкова не входила в мои планы.
Он мог врать, а мог говорить правду — или и то и другое вместе. Выбор за мной.
— Связь есть? — спросила я.
— Сейчас нет, — ответил охотник, — прервалась перед второй атакой.
— Они создают помехи. Обычная глушилка, — вестник пожал плечами, — такие сейчас в школах на время экзаменов устанавливают. Купить не проблема, да и дешевле артефакта выйдет.
— Тогда ничего не получится, — я ссутулилась, — через три часа будет слишком поздно.
— А месть? — рыкнул бессмертник. — Пусть сдохнут за то, что осмелились сделать.
— Хочешь сказать, — недоверчиво переспросил охотник, — есть что-то в самом Юкове? Что-то, способное остановить атаки?
— Да.
— Говори, — потребовал Тём.
— Зачем? С местью вы и без меня справитесь.
— Я ветер, я скользящий вдоль кромки миров, меня не видят, но чувствуют легким ознобом на коже, как ты сейчас, — я вздрогнула, охотник скрестил руки на груди, — один, без обузы я буду там через полчаса, а может, и быстрее. Говори.
