На ее счастье мужчина не предъявлял чрезмерных требований к чистописанию, и когда Александра вновь почувствовала сильнейшую жажду, в ковше еще оставалось немного воды.
— Ты не похож на деревенского дурачка, — прокомментировал ее успехи учитель. — Посмотрим, как у тебя получится составлять слова.
Он повернулся к доске и взял кусок древесного угля.
Вот тут ей пришлось по настоящему худо. К тому же переработанная вода уже стала проситься обратно. Алекс сделала попытку встать. Соратники вскочили.
— Отлить хочешь? — заботливо поинтересовался учитель.
— Очень, — она криво улыбнулась.
— Напиши правильно слова, и я открою в сиденье дырку. Ты сможешь сделать свои дела в горшок. Если напишешь неправильно, будешь сидеть в мокрых, вонючих штанах.
— Сволочь! — тихо скрипнула зубами Александра, казалось, еще миг, и она разревется. Даже под ударами палки Вонгыра Алекс не чувствовала себя такой униженной. Ужасная резь внизу живота мешала сосредоточиться, перо выскакивало из пальцев, а мужчина медленно, с расстановкой диктовал: «господин, госпожа, раб, делать…» Он закончил, когда у Александры перед глазами уже плыл туман. Еще чуть-чуть и она или умрет, или обмочит штаны.
— Больше половины правильно, — похвалил мучитель. — Ты заслужил свой горшок.
«Разве это феодализм? — думала Алекс, лихорадочно развязывая пояс. — Это же фашизм какой-то!»
Мужчина, не брезгуя, сам пошел выносить горшок. Пока он отсутствовал, Александра сидела, закрыв глаза, и тихо беззвучно плакала.
— Слезы только уменьшат количество влаги в твоем теле, — раздался нудно — равнодушный голос. Она даже не заметила, как мучитель вернулся.
И пытка продолжилась. За окном стемнело. Дважды в комнате сменялись охранники. Алекс уже не помнила, сколько раз она потела и высыхала в этой душной жаре, где каждую каплю воды приходилось буквально вырывать из рук равнодушного монстра, и не меньше усилий требовалось, чтобы пристойно избавиться от переработанной воды. Ее «класс» навестили. Александра не стала разглядывать посетителя. В это время она старательно выводила предложение, открывавшее дырку в стуле.
— Передай господину, — сказал старик вошедшему, а дальше послышалось только: «Бу, бу, бу».
Выпроводив посетителя, учитель проверил написанное и остался доволен. Тонгайское письмо не отличалось большой сложностью, да и разум жительницы двадцать первого века все же оказался более гибким, чем у здешних крестьян. Она уже потеряла счет времени, к жажде добавился голод, но Алекс помалкивала. А то еще накормят воблой и без пива. Кажется, даже учитель начал уставать. Он перестал писать на доске и только диктовал, сидя на лавке. Все чаще и чаще мужчина прикладывался к воде. Лицо осунулось, постарело, под глазами набрякли мешки, голос стал хриплым, а седые волосы слиплись от пота. Только глаза продолжали оставаться тусклыми, как оловянные пуговицы, да интонация была все такой же безжизненной.
Даже кошмар когда-нибудь кончается. Неожиданно для нее учитель наклонился и отпер кандалы на ногах.
— Иди, — тихо проговорил он, вытирая пот. — Тебя проводят.
Александра вскочила и едва не упала обратно в страшное кресло. Она с ненавистью взглянула на мучителя. Тот сидел, закрыв глаза, прислонившись спиной к стене, и тяжело дышал. От перенесенных страданий у Алекс не оставалось сил даже двинуть ему, как следует. Да и соратники (уже третья пара) не сводили с нее внимательных глаз.
За дверью ее ждал слуга в противном коричневом жилете с фонарем в руке. Подождав, когда из «учебного класса» выйдут соратники, он быстро зашагал по коридору, заставив обессилевшую Александру торопливо семенить за ним.
Сайо переживала счастливейшие дни в своей жизни. Соратник Сабуро благополучно выздоравливал и уже говорил с ней. Словно извиняясь за пережитый девушкой ночной кошмар, судьба преподнесла ей радость общения с семьей Татсо. Вернее с Сендзо и Даиро. Казалось, сбылась ее давняя мечта, и Сайо, наконец, встретилась с людьми, которым интересна поэзия и живопись, а не только виды на урожай и пошлые сплетни. За эти два дня они так сблизились, что даже договорились называть друг друга по именам.
На правах подруги младшая дочь барона уговорила Сайо позировать ей.
— Я все же решила попробовать изобразить человека, — объяснила она свою просьбу. — И хочу написать твой портрет.
Сендзо долго размышляла над материалом для будущей картины. Шелк или бумага? Пока художница определялась с выбором, Сайо ходила по мастерской, разглядывая готовые работы. Звери, птицы, пейзажи. Ей не хотелось огорчать гостеприимную хозяйку, но в картинах чувствовалась какая-то искусственность. Животные не выглядели живыми, а пейзажи настоящими. Сайо подошла к длинному столу, уставленному красками, кисточками, заваленному листами с рисунками. Один показался ей странным. Гостья незаметно оглянулась. Хозяйка деловито натягивала шелк на подрамник. Девушка вытащила заинтересовавший рисунок и вздрогнула. На белом листе короткими, резкими мазками был изображен тигр, терзающий привязанного к столбу человека. От картины веяло болью и застывшим ужасом.
— Нравится? — спросила Сендзо.
Сайо резко обернулась. Девушка подошла совсем неслышно.
— Вижу, что нравится, — улыбнулась баронесса. — Самая удачная моя работа. Три года назад соратники поймали браконьера. А в окрестностях как раз объявился тигр-людоед. Вот браконьер и пригодился для приманки.
— Ты была там? — со страхом спросила Сайо.
— Конечно, — баронесса даже обиделась.
— Я три часа просидела на дереве вместе с братом и охотниками, — девушка улыбнулась. — Но, согласись, картина того стоит.
— Да, — кивнула гостья.
— Я тебе ее подарю! — решительно заявила хозяйка. — Но только после того, как ты мне по позируешь.
Она долго усаживала Сайо возле широкого окна, вертя ее то так, то эдак.
— Ты совсем замучаешь нашу гостью, Сендзо! — засмеялся Даиро, войдя в мастерскую как раз тогда, когда сестра подбирала для Сайо подходящую позу.
— Не мешай нам! — отрезала художница, не прерывая своего занятия. Ее тонкие, холодные пальцы вертели голову гостьи, стараясь поймать нужный ракурс.
— Новая картина — это святое! — вскинул руки Даиро. — Лучше я уйду. Когда сестра пишет, она становится невыносимой.
Не обращая внимания на слова брата, Сендзо отошла на два шага и улыбнулась.
— Вот так и сиди.
Какое-то время в мастерской царила тишина, нарушаемая лишь дыханием девушек и легким шелестом шелка.
— Можно мне задать вопрос? — тихо проговорила Сайо.
