— Прошло довольно много времени с тех пор, как мне выпадало испытание, – сказал Иллинг. – Я посетил Торлби, надеясь на сражение, но там было некого убивать, кроме женщин и мальчишек.
Тогда Утил печально улыбнулся. Словно хотел бы ответить по-другому, но знал, что может быть лишь один ответ.
— Из того камня у тебя на мече получится отличная побрякушка для моего сына. Я сражусь с тобой. – Он передал свой меч мастеру Хуннану, немного скованно перелез через вал и спрыгнул во двор.
— Лучшая новость за последний месяц! – Иллинг по-детски подскочил на месте. – Мне сражаться с тобой правой или левой рукой?
— Какой угодно, лишь бы ты помер поскорее. – Утил выхватил из воздуха брошенный Хуннаном меч. – Твоя атака прервала мой завтрак, и меня все еще ждет колбаска, к которой мне не терпится вернуться.
Иллинг левой рукой ловко покрутил своим мечом, как портниха иголкой.
— Старики щепетильны насчет режима питания, это я понимаю.
И словно обо всем было уговорено годы назад, два знаменитых воина принялись кружить друг вокруг друга.
— Об этом бое сложат песни, – выдохнул Дженнер.
Рэйт пошевелил больной рукой.
— Меня теперь песни заботят меньше, чем когда-то.
Иллинг бросился вперед, как змея, его клинок превратился в яркое размытое пятно. Рука Рэйта дернулась, когда он подумал, как бы он отбил этот удар, как бы он ударил в ответ. И понял, что был бы уже мертв.
Светлый Иллинг с нечеловеческой скоростью изогнулся, его меч хлестнул снизу. Но Утил не уступал. Он парировал удар, сталь лязгнула, он без усилий шагнул вокруг клинка и хлестнул в ответ. И они разбежались так же быстро, как и сошлись. Иллинг ухмылялся, широко разведя руки, а Утил хмурился, меч покачивался у него сбоку.
— Кто бы ни победил, – прохрипел Рэйт, не отводя глаз от поединка, – война продолжится.
— Ага, – сказал Дженнер, дергаясь от движений бойцов. – Ни у кого из нас нет выбора.
Очередной обмен ударами – сталь металась быстрее, чем Рэйт мог уследить. Выпад, выпад, удар сплеча, защита, и оба мужчины разошлись на свободное пространство, выбирая путь между телами, обломками и разбросанным мусором.
— И все это ради славы?
— Для некоторых слава важнее всего.
В медленной тишине они медленно ходили, медленно подкрадывались и медленно кружили друг вокруг друга. Иллинг, низко пригнувшись, перетекал, словно Мать Море, в разные стойки, разные позиции и хихикал после каждого обмена ударами, словно это была забавная шутка. Утил стоял жестко и прямо, твердо, как Отец Земля, хмурясь, словно на похоронах. Они следили друг за другом, ждали момента, запутывали противника, и тишина тянулась до тех пор, пока не стало казаться, что она сейчас треснет. А потом без предупреждения – столкновение, звон, лязг стали, и Смерть выглядывала из-за плечей обоих, держалась за их клинки; сталь задавала вопрос, и сталь отвечала; а потом они быстро разбежались и снова медленно крались и медленно кружили в медленной тишине.
— Как жаль, что одному из нас придется проиграть. – Иллинг увернулся от высокого удара, слегка скосив глаза на острие меча Утила, пролетевшее мимо его носа. – Я еще столькому мог бы у тебя научиться.
— Боюсь, у нас есть время только на один урок. Смерть ждет всех нас. – Иллинг бросился вперед, пока король еще говорил, но Утил был готов и отвел удар, изогнув запястье, и его меч царапнул рукав кольчуги Иллинга и тыльную сторону его ладони.
Иллинг отпрыгнул, и его кровь закапала на уже окровавленные камни двора. С беспечным смешком он перебросил меч в правую руку.
Кто-то заорал с башни наверху:
– Получи, ублюдок! – И тут же все закричали, завопили, зарычали оскорбления и насмешки. Почуяли победу. Почуяли кровь.
Утил напал, металл блеснул, когда солнце отразилось на его мече. Смертельные удары, которые не остановила бы ни одна кольчуга. Иллинг уклонялся, извивался, заскрежетала сталь, когда он отбил клинок Утила с одной стороны, повернулся, когда тот хлестнул с другой, и отшатнулся, потеряв равновесие.
Утил бросился вперед для последнего удара, и его нога подвернулась на камне. Всего лишь маленькая заминка, прежде чем его меч со свистом опустился. Всего лишь маленькая заминка, но ее хватило, чтобы Иллинг упал на колени, отпрянул так, что клинок короля лишь оставил царапину на его гладкой щеке и лязгнул по камням прямо рядом с ним.
А меч Иллинга пробил насквозь тело Утила, и бо́льшая часть окровавленного клинка торчала из его спины.
Радостные крики оборвались, повисла ошеломленная тишина.
— Камень, – проворчал Утил, хмуро глядя на рукоять меча, прижатую к груди. – Не повезло. – И внезапно он упал, а Светлый Иллинг прыгнул, чтобы поймать его, как только вытащил свой меч.
— Нет, – прошептал Дженнер, хлопнув ладонью по парапету.
И по всему деревянному полумесяцу послышались проклятия, шипение и испуганные стоны, когда Светлый Иллинг опустил Утила на пыльную землю и уложил его руку так, что Железный Король прижимал свой меч к груди – как в жизни у него сталь была ответом на все, так же она стала ответом и в смерти.
— Хорошая смерть, – прошептал Синий Дженнер.
Рэйт со стуком отбросил щит на дорожку.
— В любом случае это смерть.
Мать Солнце пробилась через тучи, бриллиантовое навершие блеснуло, когда Светлый Иллинг вытер свой меч, и кровь засияла на его лице. Он и в самом деле выглядел избранником Смерти, улыбающийся среди урожая трупов, с телом Утила у ног.
— Я приду за остальными! – крикнул он, поворачиваясь к проему.
И так закончилось убийство дня.
Скаре нравилось делить с кем-то свою постель.
Она не знала точно, нравилось ли ей совокупление, с учетом всего шума, который вокруг него поднимали. Оно казалось ей грязным, чуждым и неудобным. Даже немного нелепым. В первый раз она бы даже рассмеялась, если бы он не воспринимал это так серьезно. Липкое ощупывание. Неловкое ворчание. Соприкосновение кожи, без какого-либо изящества или романтики. В ее мечтах они оба точно знали, что делать. В реальности она вряд ли понимала, чего хочет, не говоря уже о том, что делал он.
Но ей нравилась близость его тела после. Нравилась его сила, грубость и тепло. Ей нравилось, как ее грудь прилегала к его широкой спине, как ее ноги сплетались с его ногами, как его ребра вздымались рядом с ней, когда он вдыхал. Ей нравилось, как он дергался и трепетал во сне – так подергивались собаки возле огня в зале ее деда. Ей даже нравился кислый запах его пота, совсем не приятный, но по какой-то причине она никогда не могла им надышаться.
