— Тогда мы должны вспоминать об этом с нежностью и ждать новых достижений. Тяжело что-то терять. – Скара повернулась обратно к высокой стропильной ферме. – Но так у нас появляется шанс сделать что-то лучше.
Колл рассказывал о своих планах, размашисто жестикулируя, а Рин смотрела, скрестив руки и скептически выгнув бровь.
— Надеюсь поднять и связать пять штук до наступления зимы. Остальные подождут до весны. Хотя сначала мне еще надо отправиться в холмы и выбрать деревья. – Он невинно почесал затылок, бочком подбираясь ближе. – Может, и моя жена отправится со мной, чтобы согреть меня, когда пойдет снег?
— Там снега падает в три человеческих роста! Мы застрянем до весны.
— Именно, – сказал он, подцепив золотой эльфийский браслет на ее запястье и мягко притягивая ее руку.
— Ты спятил.
— Просто пытаюсь быть лучшим человеком из тех, кем могу быть. – Он приподнял ее цепочку и ловко поднырнул, так что та оказалась у них обоих на плечах. – Просто пытаюсь стоять в свете.
Она засмеялась, когда он обвил ее руками и крепко обнял, переминаясь с ноги на ногу. И вскоре они уже бесстыдно целовались, закрыв глаза, его пальцы запутались в ее волосах, а она держала руку под его подбородком, их челюсти яростно шевелились. Можно было и не смотреть, их поцелуи были слышны за несколько шагов, и некоторые ожидающие работники побросали инструменты и пошли прочь, качая головами.
Мать Оуд закатила глаза.
— От этих кузнеца и плотника одни убытки.
— У всех нас свои слабости. – Скара была рада за них, но от их вида загрустила. Она отвернулась, уставилась на море и поняла, что думает о Рэйте.
К этому времени, если только Южный Ветер не застрял во льдах, Рэйт уже греб по длинной Запретной. Она надеялась, что он был счастлив, но Рэйт всегда казался ей человеком, которому счастье дается нелегко. В этом они всегда были похожи, если уж не похожи во всем остальном. Она подумала о его лице, о сильно нахмуренном лбе, о сурово сжатых губах. Подумала о его тепле рядом с собой. Интересно, вспомнил ли он хоть раз о ней. Интересно…
— Прилетел орел от Праотца Ярви, – сказала Мать Оуд.
Скара встряхнулась. Нельзя тратить время на фантазии.
— Хорошие новости?
— У ванстеров новый король. Мать Скаер организовала состязание поединком, и этот человек победил всех воинов. Его зовут Ёрн-гил-Баран.
Дженнер почесал редкие волосы.
— Никогда не слышал.
— Он вождь клана с дальнего севера, где снега никогда не тают, и они зовут его Бараном, потому что он ломает людей головой.
Скара надула щеки.
— Очаровательно.
— Он называет себя величайшим воином, какого только видело Расшатанное море, и грозится убить любого, кто осмелится бросить ему вызов.
— Мне восемнадцать лет от роду, и уже вся моя жизнь наполнена бахвальством воинов.
— Говорят, он мешает кровь с пивом и делает цепь из костяшек пальцев врагов.
Синий Дженнер подмигнул Скаре.
— Похоже, неплохой образчик в качестве мужа, моя королева.
Она фыркнула.
— Отправь ему птицу, скажи, что Синий Дженнер с радостью соглашается носить его ключ.
— Женитьба – это последнее, что у него на уме, – сказала Мать Оуд, крепко скрещивая руки. – Праотец Ярви опасается, что он уже планирует набеги через границу Гетланда.
Дженнер с отвращением покачал головой.
— Неужели ванстеры снова хотят битвы? Они не боятся эльфийской магии?
— Как лук стреляет, лишь пока есть стрелы, – сказала Оуд, – так и это эльфийское оружие, похоже, может принести Смерть лишь ограниченное число раз. А раз ведьма Скифр отправилась на юг, Строком снова под запретом.
Синий Дженнер закрыл огрубевшими руками свое побитое непогодой лицо и простонал:
— Похоже, мир изменился не так сильно, как мы думали.
— В пепле любой войны прорастают семена следующей, – пробормотала Скара. Она почувствовала, как старые страхи бурлят и подходят к горлу, положила руку на живот и попыталась их успокоить. – Отправьте птицу Матери Скаер с поздравлениями и птицу королеве Лаитлин с соболезнованиями.
— А потом? – спросила Мать Оуд.
— Будем держать ухо востро, говорить тихо, улыбаться сладко, собирать друзей поближе, пылко молиться Отцу Миру о спокойствии и держать мечи наготове.
— Эти приказы подходят под любую ситуацию.
— Наверное, будет мудро восстановить стены Оплота Байла, – сказал Дженнер, – и прочнее прежнего.
— Моя королева! – Из доков бежал мальчишка, его сапоги хлюпали по полузамерзшей грязи. – Прибыли три корабля! На их парусах белая лошадь Кальива!
— Посланники герцога Варослава, – сказал Дженнер. – Хотите встретить их в доках?
Скара обдумала, как истолкуют такой жест.
— Мы не должны казаться слишком нетерпеливыми. Поставь стул здесь, под фронтоном. Будет прилично, если они придут ко мне.
Мать Оуд улыбнулась.
— Всегда надо думать о приличиях.
— Всегда. И, если это необходимо, игнорировать их.
— В свое время я вырежу вам стул получше, моя королева. – Колл плюхнул рядом один из грубых стульев, на которых сидели плотники во время еды. – А пока послужит этот. – И смахнул рукой грязь с сидения.
Он был простым и старым, немного расшатанным, и дерево в нескольких местах почернело от огня.
— Не стул делает королеву, – сказала Мать Оуд. – А королева делает стул.
— Он, наверное, пережил ночь, когда напал Светлый Иллинг, – пробормотал Синий Дженнер, – и выжил.
— Да. – Скара улыбнулась, ударив по ручке. – Но так же и Тровенланд. И я.
Она села лицом к морю, Мать Оуд стояла по ее левую руку, а Синий Дженнер по правую. Грудь вперед, плечи назад, подбородок вверх, как учила Мать Кира. Удивительно, какой неудобной казалась эта поза когда-то и какой естественной была теперь.
— Предупреди посланников, что в моем замке пока еще немного сквозит, – сказала Скара. – Но королева Тровенланда готова их принять.
