– Заходь, заходь, – приветливо окликнули Дага из-под заросшего травой холмика. – Как раз малинного отварчику заварим, да и руки от краски помогу оттереть!
Зимой треллям позволяли ночевать в подклети хозяйского дома, зато летом они переселялись в землянки. Пленные кривичи жили отдельно от свеев, и землянка у них была необычная. Слева – два ложа, покрытые старыми протертыми шкурами. Напротив – печка, над ней травки всякие, цветы и шишки развешены против комарья, мышей и прочих назойливых тварей. Справа мужики землянку расширили, сделали вроде ямы, приволокли туда ясеневый чурбан. Вырезали из ясеня дремучего старика, усатого, хмурого. Повесили идолу на шею венки, в ноги перьев накидали, зернышек в горшочках, а самого – укрепили в нише, за пологом.
– Гляди, эта травка по-нашенски будет зверобой, от хворей всяких, – поучал Путята, вытирая о траву руки в разноцветных пятнах. – Вот эта – чистотел, а еще – каштан конский, мята, чеснок, порей, резеда, боярышник…
– А зачем вам еще яма? – Даг кивнул на плотную занавеску.
– То кумирня. Пошли, травки тебе вкусные покажу…
– А это кто? Один? – Маленький Даг упорно сворачивал разговор к глазастому, бровастому чурбану.
– То Велес, покровитель наш, – Путята откинул полог, уважительно погладил идола. – Вот как у вас Тор стоит, от черных язв да от скотского мору сберегает, так у нас Велес.
– А зачем по углам три куста воткнули? – напрягая язык, спросил Даг. С возрастом разбирать говор кривичей стало легче, но собственное произношение хромало.
– Дык чтобы чужак промеж: трех сосенок заблудился. Промеж: трех сосен Белеса селить надобно, да только сосенок в бретьянице где возьму? – Путята, хихикая, обвел рукой убогий подвал. – Вы свою кумирню ладите, мы свою, и всем лепко. Ладно, что Олав смердов не забижает…
– А почему вы Тора не любите, а Белеса любите? – насупился Даг.
– Дык негоже от роду-то отгинаться, – ясными глазами взглянул кривич. – Коли по роду нам Велесу борозду дарить, так уж с тем и помрем. Вот и ты, как дитятей тебя пестуют, так и дыши, не переметывайся.
– А нельзя петушков и Тору, и Велесу резать?
– Так льзя же! Только корня держись, разумеешь? Вон, у чудов, у литвы – свои духи, у лопарей – тоже свои, потаенные, только греки Езусу своему поклоны кладут, а друзих не привечают. Оттого ратный муж: Олег их и бил…
– Путята, а ты ратником был? Ты ночью того великана с одного удара повалил! Почему же тебя купили? Почему ты свободу назад не выкупишь?
– Княжьим человеком был, чадушко… – замялся Путята. – Меня, Даг, не в сече раненым взяли, меня князь в смерды обернул, по честному ряду. Я двоих зашиб… пьяный был, медовухи напился… А драться палкой дело нехитрое. Подрастешь малехо – покажу.
– Путята, а верно, ты без меня бы не поборол Рагнара? – задумался о своем Даг.
– Это верно, – закивал кривич. – Кабы не ты, маленький хозяин, лежать бы нам в сырой земле, ужиков кормить!
На следующий день Сверкеру Северянину полегчало. Избитых хускарлов отпарили в баньке, смазали ссадины барсучьим жиром, напоили травяными отварами. Когда в доме бонда беда, никто не считается, раб ты, свободный или сын самого хозяина. Так заведено встарь, потому и крепки общины свеев. Другое дело на тинге, там за убийство Снорри сосед не отделался бы жизнью словенского раба! Но на ферме все одинаковы, и Даг вместе со взрослыми помогал всем раненым, без разбора. Вечером Сверкера вынесли на травку, а с ним – еще двоих легкораненых. Хильда зарезала петушка, родичи поочередно хлестали кнутом кровь и целовали жертвенную чашу у стоп Одина. Один позволил Сверкеру и другим выздороветь. Это значит – жертвы приняты, можно отбросить печали.
Горм принес лиру, и даже вдова Снорри, белоглазая Гудрун, напевала и улыбалась. С фермы Жаворонка приехал сын Халльварда, пел вместе со всеми. Старухи стали шептаться, что парень хочет посвататься к вдове Снорри. Олав Северянин не возражал, род надо продолжать. Вот пусть только развеется дымок над курганом брата, сказал Олав, тогда и поговорим о новой свадьбе…
– Эй, малыш с когтем, а ты у нас силач!
– Давай, Даг, покажи нам, как ты прирезал того глупого вепря!
– Он спас меня, нечего корчить рожи! – осаживает домашних Сверкер.
Даг снова и снова показывает, как огромный вор бросается на дядю Сверкера и как получает удар ножом. А после сын Халльварда Жаворонка рассказывает удивительные истории про отважных йомсвикингов, живущих где-то за морем. Мальчишки, затаив дыхание, снова слушают о битвах и героях…
– Мне рассказывал Ульме Лишний Зуб, это кормчий вашего Свейна, а уж Ульве я доверяю как себе, – шепчет младший Жаворонок. – Так вот, в земле вендов правил конунг Мешко, а теперь и сын его – Бурислейв. Конунг вендов предложил доблестному викингу Пальнатоки землю в удобной гавани. Этот Пальнатоки сам вышел из Дании, совершил много набегов и вгонял в страх многих королей. Тогда венды отдали ему землю под названием Йом, чтобы он поселил там дружину и защищал свою новую страну от врагов… Пальнатоки согласился и стал строить крепость в устье реки. Ульме Лишний Зуб видел это чудо, там выкопана гавань вместо узкого пролива. В гавани могут встать на зиму сразу триста кораблей! А внутри города такие законы, что позавидует всякий правитель… – Жаворонок многозначительно оглядел притихших мальчишек. – Херсир йомсвикингов Пальнатоки принимает к себе людей из любой земли, с любым оружием и языком. Но берет лишь тех, кому от восемнадцати до пятидесяти лет от роду. Женщин же в крепость не пускают, даже ночью. Если какой из викингов желает провести время с женщиной из местных, он отпрашивается у своего младшего херсира и уходит не больше чем на три дня. Если викинга нет больше трех дней, его считают изменником и навсегда изгоняют из крепости, без права на его долю добычи…
– Вот это да! – ахнул Даг. – А куда же они ходят за добычей?
– Зимой они упражняются в боевом ремесле, а весной уходят в набеги. И мощь их дружины так велика, что никто из окрестных кейсаров не может им противиться. Потому что херсир йомсвикингов установил такие суровые законы для своих людей, что проще самому прыгнуть на меч, чем нарушить правила братства! Ульме говорил – им нельзя хоть раз показать страх в бою или спину врагу. Им нельзя бросить товарища. Иначе тебя самого выгонят из города. Каждый, кого мудрый вождь Пальнатоки принял в крепость, считается братом, и мстить за него полагается как за брата… И добычу они делят не так, как наши хавдинги. У них все поровну, для каждого равная доля!
– Вот бы попасть туда! – У мальчишек разгораются глаза. – Надо узнать туда дорогу, мы вырастем и сами поплывем…
