— Рано еще, а ты уже вскочила, — Райдо провел пальцем по ее шее. — Что‑то случилось?
— Нет.
— Случилось, — он гладил шею, и это вновь не было неприятным. Напротив, Ийлэ хотелось устроить голову у него на плече и просто сидеть, наслаждаясь моментом.
Утро.
Солнце.
Райдо…
— Ничего не случилось, — возражала она исключительно затем, что сейчас и здесь ей нравилось возражать ему. Вот он нахмурится, хмыкнет, но гладить не перестанет. От него пахло сном и молоком, которого, наверное, не осталось. А если и осталось, то кувшин стоит далеко, на столике, за ним вставать придется, а вставать Ийлэ не хочется.
— Это хорошо, что ничего… Ийлэ, ты как?
— Замечательно.
— И замечательно, что… — он вздохнул и, потянувшись, потерся о шею носом. — У тебя на затылке волосы вьются.
— Неправда!
— Правда. Мне видней.
Возможно, но это еще не повод для клеветы. У альвы волосы не вьются!
— Ийлэ, — Райдо руку убрал. — Ты… себя хорошо чувствуешь?
— Сейчас или вообще?
— И сейчас. И вообще.
— Вообще хорошо. Сейчас, — Ийлэ задумалась, стоит ли признаваться. — Сейчас — очень хорошо. Мне с тобой очень спокойно. Я… я бы осталась с тобой насовсем. Понимаешь?
Райдо медленно кивнул.
А Ийлэ вдруг стало стыдно. И стыд заставил отвернуться, обнять себя.
Это все вчерашний день, когда она снова почувствовала себя слабой, а слабость заставила искать защиты. А рядом с ним Ийлэ чувствует себя защищенной.
Все правильно.
Логично.
— Мы поговорим об этом позже, — Райдо коснулся губами виска. — А сейчас… сейчас мы поговорим о другом. Пустишь?
Ийлэ встала.
И Райдо поднялся, потянулся с тяжким вздохом.
— Старею…
— Просто в кресле спать было неудобно.
А кровать заняла Ийлэ.
— Это точно, — он развел руки в стороны и присел. — Плечи затекли совершенно… послушай, сегодня я жду одного гостя… и честно говоря, не уверен, что был прав, пригласив его в наш дом…
Наш?
Этот дом больше не принадлежит Ийлэ, но возражения она оставила при себе.
— И я хотел попросить, чтобы ты побыла наверху. У себя. Возьми Ниру… Нани… займитесь там вышивкой или еще чем‑нибудь… ребята Гарма будут рядом.
— Этот гость… опасен?
— Надеюсь, что нет.
— Кто он?
Райдо ответил далеко не сразу. Он потянулся, вздохнул и, присев у кресла, признался:
— Отец Брана.
— Что?
— Тише, мое сокровище. Не злись.
— Я не…
— Злишься. И боишься. Но поверь, я не отдам тебя ему…
— Меня?
— Вас, — поспешил исправиться Райдо. — Ему нужна Броннуин.
— Не называй ее так!
— Почему? Красивое ведь имя. Сильное. И она сильная, если выжила… и ты… и вы мои девочки, которых я никому не позволю обидеть.
Ему хочется верить, но… он позвал сюда… не Брана.
Тот мертв.
А этот другой. И если так, то Райдо знает, что делает… или нет?
— Видгар все равно появился бы рано или поздно, так пусть уж появится тогда, когда это выгодно нам и на наших условиях.
Нам?
О нет, Ийлэ не представляет, чтобы ей могло быть выгодно появление того, кто… кто захочет отомстить? Сочтет виновной?
Отберет Нани?
— Подойди, — попросил Райдо и руку протянул, но Ийлэ покачала головой и попятилась. — Не глупи, сокровище мое, я тебя все равно не отпущу. Предупреждал же… не бойся, пожалуйста. Я ведь клялся, что не причиню тебе вреда. Веришь?
Верит, просто…
Страшно.
Света много. Он ослепляет, Ийлэ вот — вот потеряется среди этого света, в комнате, которая, смешно сказать, еще недавно виделась ей безопасной.
— Тише, — он вдруг оказался рядом. — Спокойно. Это пройдет.
Теплые руки.
Крепко держат. Не больно. Пока не больно. И не отпускает, Ийлэ пытается вырваться, а он держит и баюкает, приговаривая:
— Дыши. Вот так… давай со мной. Вдох и выдох. Только вдох глубокий… еще глубже… и выдох… и снова вдох… — широкая ладонь скользила по плечам, и страх отступал.
— Я…
— Испугалась.
— Да.
— Меня? — он смотрит очень серьезно, и если Ийлэ скажет, что да, то уйдет, оставит ее в покое.
Наедине со страхами.
— Нет, — снова стыдно, потому что нельзя бояться призраков, а она, Ийлэ, боится.
— Хорошо. Послушай, я знаю, что так бывает… я видел такое в госпитале. После войны много раненых, и не всегда эти раны видны сразу…
— Зачем ты мне…
— Затем, что нельзя стыдиться этого страха.
— Я не…
— Врушка.
— Врушка, — согласилась Ийлэ, прижимаясь крепче, потому что она точно знала: пока он рядом, страхи не вернутся.
— Пойдем? Я хотел тебе кое‑что показать… собирался давно, но все как‑то случая подходящего не было. И нынешний не очень, чтобы… но другого не дождусь, наверное. А может, тоже трушу.
— Ты?
— Я. Или думаешь, что я бесстрашный?
— Думаю.
— Нет. Не бесстрашный. Я очень боюсь тебя потерять, — Райдо сказал это шепотом, на ухо, и Ийлэ порадовалась, что он не видит ее лица.
Улыбки.
Нельзя улыбаться, когда говорят такое, а она… она просто перенервничала.
Он отвел ее в гостиную и велел:
— Присядь.
Сам вытащил из ящика бумаги, которые протянул.
— Вот… это тебя ни к чему не обязывает.
Бумага. Белая. Плотная. С характерной золотой вязью.
Лоза и терний.
Странно, что все еще лоза и терний… это геральдическая, королевской канцелярии, для бумаг особо важных… и должны были заменить.
Почему нет?
Или в этом городке всем плевать, на какой бумаге оформляют договора…
…не договор, но брачное свидетельство.
Ийлэ читала. Перечитывала.
Читала.
— Скажи что‑нибудь, — попросил Райдо, присев рядом.
Что?
Она вышла замуж… она, Ийлэ, вышла замуж за…
— Чтобы защитить? — она протянула бумагу.
— Да, — Райдо взял ее осторожно. — Не мне объяснять разницу между женой и… подопечной, скажем так.
— Содержанкой.
— Мы оба знаем, что ты не содержанка.
Она отчаянно моргала, не позволяя себе заплакать, потому что сейчас‑то для слез причин не было. Сейчас‑то определенно для слез не было причин.
Ни одной.
— Потому что, — Райдо дотянулся до щеки. — Тебе плохо?
— Я… я не знаю… ты… ты не можешь… жениться на мне.
— Почему?
— Ты смеешься?
— Я спрашиваю.
— Твои со — родичи…
— Ничего не сделают. Я оставил род, — Райдо поднялся, чтобы убрать бумагу в стол. — Не скажу, что их это обрадовало, но смирятся. Впрочем, оставить род технически и уйти на самом деле — это немного разное. И если со мной что‑то произойдет, то о вас позаботятся.
