В ответ на удивление своего гостя он объяснил, что с некоторых пор составление морских карт стало делом бессмысленным — они перестали соответствовать действительности. Отчего-то стали меняться течения, не соответствовали сезонам ветры, появлялись новые и исчезали старые острова, менялись даже карты созвездий, отчего штурманская работа стала делом неточным.
— Мои офицеры не верят в чудовищ. Я тоже в них не верю, — признался старый морской волк, — Но я знаю, что чем дальше мы продвигаемся по долготе, тем больше странностей увидим.
Выйдя от капитана, Лён наткнулся на молодого капеллана — тот сидел по своему обыкновению на корме, спрятавшись за свёрнутыми бухтами канатов, и неотрывно смотрел в море. Услышав приближение человека, священник обернулся, и странное чувство охватило Лёна: казалось, будто парень смотрит сквозь него. Один глаз капеллана рассеянно блуждал по фигуре маркиза, второй же мечтательно обозревал морскую даль.
— Дышите воздухом, падре? — подражая Лавару, спросил молодой маркиз.
— Нет, сын мой, — тихо отвечал капеллан, — Не надо называть меня падре — это неподобающе. Зовите меня просто: ваше преподобие.
Сказав это, он отвернул своё бледное лицо и снова уставился в море. Почувствовав неловкость, маркиз отошёл, едва поклонившись. Путешествие утомило его, едва начавшись. Зря он согласился на предложение герцога — следовало обратиться с просьбой к Гранитэли, и она в один миг перенесла бы обоих путников на другой берег, а уж Лавару он бы как-нибудь всё объяснил. В конце концов, он дивоярец, а дивоярским волшебникам такие вещи — раз плюнуть.
Вернувшись в свою каюту, он завалился на роскошный диван и открыл книгу из личного собрания герцога Даэгиро. Читая жизнеописание какого-то давно почившего монаха, Лён задремал и накрыл лицо книгой. Приснилось ему, как корабль на полном ходу вплыл в пасть огромной морской рыбы, на спине которой расположилась целая деревня со всеми пашнями, дорогами, окрестными лесами. На голове левиафана гуляла свадьба, а на плавниках мирно удили рыбу местные рыбаки. По верхней же губе с баграми в руках гуляли бородатые мужики — они заглядывали вниз с головокружительной высоты и кричали на корабли: давай, давай!
— Проснись, Лён! — возбуждённо кто-то дёргал его за рукав рубашки.
— Что такое? — сонно спросил он.
— Ты пойди и посмотри, что творится! — заговорил ему в самое ухо Лавар Ксиндара.
С морем в самом деле творилось нечто непонятное. День уже кончался, и всё обозримое пространство погрузилось в странный, словно неземной свет — лилово-розовый закат, в котором море приобрело глубоко-зелёные тона, отсвечивающие пурпуром. Но не это было удивительно, а та мелкая рябь, что покрыла водную поверхность. В воздухе витал странный объёмный гул, и мелкая вибрация передавалась по палубе и бортам.
Что-то вроде водяной решётки покрывало море — отчётливые шестиугольные кластеры, границы которых составляли маленькие фонтанчики, а на углах мерно, в такт вибрации подпрыгивали шарики воды, отсвечивающие в закатном свете кроваво-красным, отчего всё море казалось покрытым трепещущим бисером. Чем дальше от корабля, тем более сливались эти бусины, превращая дальние воды в фантастически прекрасный ковёр рубинов.
— Что это такое? — недоуменно спросил маркиз, захваченный безумной красотой зрелища.
— Подводное землетрясение, — мрачно отвечал капитан Саладжи.
Он отошёл от своих гостей, отдавая распоряжение закрепить все предметы на своих местах и наглухо задраить люки в трюм.
Из глубин начали вплывать гроздья пузырьков, лопаясь на поверхности и выпуская воспламеняющийся газ. Всё море покрылось синими огоньками. Одновременно стали выскакивать морские обитатели, словно стремились в ужасе покинуть свой недавно гостеприимный водный дом. На поверхности воды разыгрывалось странное и страшное действие, похожее на картины преддверия ада. Большие рыбы взлетали в воздух и с шумом обрушивались обратно. Стаи сельди принялись биться в борта судна, словно просили спасти их. Мелкие рыбёшки высоко подпрыгивали и достигали в своём полёте высоты поручней. Палуба галеона неожиданно стала заполняться трепещущей серебряной массой кильки, отчего матросы стали падать и кричать.
— Всем держаться! — крикнул капитан.
Старший помощник Фродриго отпрянул от борта с криком:
— О, что это?! Смотрите!
Издалека шёл на корабль длинный вал, похожий на рулет — края его заворачивались, подминая под себя сияющую пурпурными бусинами воду. Он словно заворачивался в вязкую волну, прихватывая по дороге стаи рыб. Вся эта масса, маслянисто поблёскивая в пламени заката, неудержимо катила с юга, и было нечто завораживающее в этом безмолвном движении, только странный гул переходил на всё более высокие тона.
Волна летела быстро и достигла галеона в считанные минуты. Высокий вал вспухал над морем и втягивал в себя пульсирующие воды. Он набирал силу и возрастал. Тёмная громада вздыбилась до неба, и тьма накрыла галеон. Внезапно разверзшаяся преисподняя издала ужасный вопль, и слабо вторили ему людские голоса. Рядом с Лёном судорожно вцепившись в поручни, стоял Лавар Ксиндара, глядя полными смертного ужаса глазами на взбесившуюся стихию.
— Мы погибли… — беззвучно прошептал он.
В следующий миг Лён поднял к губам свой перстень.
— Я прошу… — только и успел шепнуть он, как чудовищный вал обрушился на судно.
Бывшие на палубе люди, кто где будучи застигнутыми этим нежданным, неожиданным, мгновенным буйством стихии, увидели фантастическое зрелище. Миллионы тонн воды, которые должны были накрыть «Фантегэроа» и раздавить галеон, вместо того окутали судно плотным коконом. Казалось, воздушный пузырь замкнулся над кораблём от киля до вершины мачты, потому что воды отступили от бортов, днище обнажилось, рулевая лопасть потеряла связь с водой, отчего рулевое колесо вдруг завертелось, как бешеная карусель — бессмысленно и страшно. Но это едва ли заметили те люди, что прильнули к мачтам, вцепились в борта, спрятались в каютах — их привлекало более чудовищное зрелище. Над галеоном, чуть выше мачт и обвисших в безветрии парусов проносились чудовищные массы воды — стремительный поток словно заворачивал судно в кокон. Впереди по курсу расступалась стихия, разнося по всем четырём сторонам мощные течения, и пузырящаяся масса обтекала галеон с бортов — тот плыл в невесомости среди безумствующей преисподней, и только мерные толчки пронизывали борта и палубу, как будто сердце великана отбивало ритм.
