Любопытство и сгубило юную эльфийку.
Черноволосый красавец был вовсе не против поговорить. И не только поговорить — его поцелуи будоражили кровь и тешили самолюбие девочки. Егерю не понадобилось много времени, чтобы соблазнить Баль. Собственно, среди Мислет-ире любовные игры и не считались чем-то запретным. Но герцогский егерь, хоть и с удовольствием валял её по траве, считал эльфов чем-то вроде говорящих собак: он выманил доверчивую девочку из родного леса, увез за десяток лиг и посадил на цепь.
В комнату, где он держал Баль, частенько приходили его дружки. Посмотреть на диковинку, пощупать… из их разговоров Баль поняла, что егерь специально ездил из владений герцога в Удолье и покупал в городе амулет-манок и заговоренный ошейник. За пойманную лесную деву ему дали бы много золота, к тому же он поспорил с дворецким герцога, что сумеет поймать лесного духа.
Сколько золота дают за эльфа, Балуста узнала много позже, потому как до города егерь её не довез. В придорожной таверне, напившись кислого вина, азартный егерь проиграл её в кости владельцу бродячего цирка.
Господин Шиссек, к несчастью, оказался не только жаден и похотлив, но и достаточно умен. Он не пожалел империала, чтобы к выигранной эльфийке купить и заговоренный ошейник. С ним Балуста не могла ни убежать, ни причинить хозяину вред.
Поначалу она пыталась. Когда ехали через Удольский лес, Баль ночью выбралась из фургона и попыталась уйти или хоть позвать на помощь. Но стоило только подумать: вот она, свобода! — и руны сработали. Она еле доползла обратно, на указанное хозяином место, и только там смогла нормально вздохнуть, не теряя разум от боли. Обнаружив её поутру не способной пошевелиться, Шиссек обо всем догадался. И добавил плеткой.
Больше сбежать она не пыталась. Единственной возможностью было заполучить ключ — она не знала, что ключ можно только купить. И хорошо. Если бы не было никакой, пусть призрачной, надежды, Балуста бы попыталась разозлить хозяина или кого-нибудь из труппы настолько, чтобы её убили. Потому что даже умереть сама она не могла, как и сойти с ума — эльфийская кровь не позволяла.
* * *
Отсутствия Шу никто не заметил. А если и заметил, то не подал виду.
Она проскользнула на место, когда артисты уже заканчивали последний номер. Похлопала в ладоши, кинула в подставленную акробаткой тарелку монету, поулыбалась восхищенно. Только напоследок одарила раскланивающегося владельца цирка многообещающим взглядом — на всякий случай. И, уловив намерение Кея прямо сейчас потребовать эльфу себе в подарок, наступила ему на ногу и зашипела змеюкой: «Тише! Все уже».
Слава Светлой, Его Догадливое Высочество сообразил, что не стоит показывать бурную радость при Бертране. Правда, на то, чтобы шествовать к замку чинно и неспешно, как подобает принцу, его уже не хватило… ну и пусть.
Едва пройдя через расступившуюся толпу, дети бегом припустили вперед, оставив полковника, гувернантку и ученого наставника качать им вслед головами. Шу неслась впереди — никуда не сворачивая, прямо на кухню. Ей хотелось как можно скорее увидеть эльфийку, расспросить… это же такая удача, настоящая Мислет-ире!
Чуть не добежав до кухни, Шу притормозила и вытянула руку, остановить мальчиков. Врываться вот так, табуном жеребят, показалось ей неправильным. Она бы и брата с Заком пока не пускала, чтобы не пугали эльфийку зря. Но разве этих настырных мальчишек отгонишь?
Светлый с эльфийкой сидели за столом и разговаривали. Едва услышав шаги, оба одновременно повернулись к двери. А Шу застыла на пороге: всегда ровное, мягкое сияние Ахшеддина бурлило и вспыхивало протуберанцами в одном ритме с зеленым. Потоки смешивались, оттеняли друг друга, и белизна казалась много ярче обычного. Светлый злился. Не как на детские шкоды или олухов подчиненных. Он злился опасно — до холодных мурашей по коже.
— Эрке? Ты…
Шу запнулась. О предполагаемой жертве можно было не спрашивать: злость пахла белилами и марками в потной ладони клоуна. А всего через миг на Шу обрушился поток образов. Лес, охотник, цепь, золото, ошейник, снова циркач… промелькнуло ещё несколько картинок весьма непристойного содержания… и трепещущая, щекотная ярость. Сразу и белая, и зеленая. В ответ из тех уголков, куда Шу предпочитала не заглядывать вовсе, поднялось нечто темное и голодное, отдалось дрожью и холодом.
— Тише, Шу, тише! — обеспокоенный Ахшеддин вскочил и одним прыжком оказался рядом, придерживая её за руки.
— Не беспокойся. — Шу загнала обратно ненасытное нечто и повернулась к эльфе, пока удивленные и немножко испуганные мальчишки не влезли вперед. — Балуста, ты не против пока остаться здесь? Немного отдохнешь. Уйдешь, когда пожелаешь.
— Спасибо, Ваше Высочество. — Эльфийка всматривалась в Шу, напряженно и выжидающе. Словно хотела потрогать, но боялась.
Повисло молчание. Шу пыталась срочно придумать, что же сказать Бертрану. Мальчики просто выжидали, не решаясь вмешиваться — хоть они и не видели взбесившейся магии, но достаточно хорошо знали и Шу и Эрке, чтобы понимать серьезность ситуации. Сам Ахшеддин тоже напряженно обдумывал нечто — и, судя по режущей глаз белизне, результат его размышлений обещал кому-то прийтись не по вкусу. А эльфийка ждала. Как голодный волчонок, готовый в любой момент укусить или сбежать, но все равно подбирающийся к манящему вкусному мясу.
Решать надо было быстро. Очень быстро. Ещё несколько минут, и вернется кухарка с помощницами. И придет полковник, не найдя детей в библиотеке или по комнатам.
— Идем!
— Шу…
Они с Эрке заговорили одновременно, и явно об одном и том же. Шу кивнула, предоставляя светлому и дальше объясняться с эльфийкой, а сама повернулась к мальчишкам.
— Бегом в мою комнату.
* * *
Левое переднее колесо недовольно скрипело, вторя ворчанию Шиссека. По-хорошему, следовало остановиться… но стоило только вспомнить тех двоих, и вожжи сами собой щелкали, подгоняя уставшую конягу.
— Да чтобы я… да ещё раз! Провались они в Ургаш!
Узкоглазый Че Убри, как всегда с непроницаемой физиономией, молча слушал. И ждал, чем сердил хозяина цирка ещё больше. Рассказывать о том, как его напугали безусый лейтенант и девчонка, было стыдно и мерзко.
После представления Шиссек не стал ничего объяснять, просто прикрикнул на всех скопом, чтоб немедленно собирались. А тупые вопросы «почему да зачем» пропустил мимо ушей. Видимо, бездельники еще не пропили последние мозги — догадались, что приставать к нему выйдет себе дороже. Только дочка заикнулась было: «а где рыжая?» Но, получив рявк: «продал!» — отстала.
