— Ничего не могу поделать, уважаемый господин, такова инструкция.
— Ну если ты хочешь все делать по инструкции, то будет тебе инструкция. К твоему сведению, я не просто какой-то господин, а посол Лендала, а Холдар, то есть твой уважаемый господин улфулдар, сопровождает меня.
— Простите, уважаемый господин посол Лендала, я не знал, что вы являетесь уважаемым господином послом Лендала.
— Ну так, — подтолкнул Фур-Дур-Кафа к правильному решению Фамбер.
— Это ничего не меняет, уважаемый господин посол Лендала, — не моргнув, ответил солдат, — моим непосредственным командиром являться уважаемый господин улфулдар.
— Боги, кто придумал эту идиотскую армейскую дисциплину?! — задал риторический вопрос волшебник, оставив всякие попытки пробить эту каменную стену.
— Без нее армия стала бы просто кучкой бесполезных бандитов, — более чем неожиданно раздался ответ на вопрос волшебника. Впрочем, пришел он далеко не от той инстанции, к которой обращают обычно риторические вопросы, а от Холдара, чья голова возникла между дверным косяком и плечом солдата.
— И давно ты здесь? — спросил волшебник.
— Нет, что ты, — заверил друга улфулдар, после чего обратился к солдату, — в следующий раз, и во все разы после следующего раза, делай то, что прикажет тебе уважаемый господин посол, если его приказы не будут противоречить моим и не будут угрожать безопасности халифата. Понял, солдат?
— Так точно, уважаемый господин улфулдар, прикажете ввозить?
— Да, да, ввози, а потом иди вниз и сам что-нибудь поешь, Каф, это приказ.
— Как прикажете уважаемый господин улфулдар, — отчеканил Фур-Дур-Каф.
К удивлению Шуса, столик на колесиках ввез, а после начал переставлять еду на стол, не сам солдат, а мальчишка лет двенадцати. Фур-Дур-Каф же лишь командовал. Что же касается самой еды, то первым, что поразило Шуса, было ее количество. Конечно, в его родной деревне на общем праздничном столе еды было намного больше, но даже она не производила такого впечатления обилия, тем более, что сейчас хотя бы часть все этой еды достанется ему. В «Заднице Бога» за общий праздничный стол допускались лишь взрослые. Здесь была рыба, нарезная всеми возможными способами, мясо жаренное и тушенное, незнакомая Шусу птица на блюде, с приклеенными обратно к шкуре перьями, какие-то то ли фрукты, то ли овощи жареные, вареные и сырые, баночки с неизвестным содержимым и бутылка с каким-то вином. И при том, что весь стол был заставлен блюдами и мисками на привезенном столике осталась чуть ли не большая часть блюд, вазочек и мисок, заполненных вареньями, фруктами в меду, какими-то орехами и еще большим количеством блюд, о которых Шус вообще не имел никакого понятия.
— Здорово! — воскликнула Втри, обежав взглядом все это многообразие, — а вы каждый день кормите так своих рабов, уважаемый господин улфулдар?
— Конечно же нет, — ответил Холдар. — И с чего это ты решила, что это все тебе? Рабы, по-хорошему, вообще не должны есть за столом хозяина. Особенно, когда последняя трапеза, которую он сам помнит была… уже два дня назад. Впрочем, можешь радоваться моей небывалой доброте, сегодня можешь есть все, что захочешь.
Все расценили эти слова, как сигнал к тому, что можно начинать есть. Ведь если улфулдар и волшебник просто не помнили вчерашнего ужина, за которым, впрочем, они и вправду ели не так уж и много, то Шус действительно ничего не ел два дня. Если не считать те сомнительные блюда, которыми Шус позавтракал в «Розовом пони».
За оставшуюся часть дня не произошло ничего примечательного. Более того, поездка на руфухиди начала казаться Шусу не многим более веселым занятием, чем однообразные дни в степи, проведенные в компании жутких кочевников, одна мысль о которых провоцировала у Шуса выделение холодного пота и ночные кошмары. Но здесь было намного удобнее, можно было даже гулять по шатру. Впрочем, этим Шус так и не занялся. Препятствием для исследований стал Фур-Дур-Каф, не пожелавший никуда уходить. Вместо этого он остался перед дверью, даже раздобыл где-то гамак, который повесил прямо в коридоре. Причем на замечание Холдара о том, что это противоречит правилам безопасности, он заявил, что «охрана уважаемого господина улфулдара, приоритетнее эвакуации в случае катастрофы».
Еда также выгодно отличалась от вяленой конины, но все равно, это не делало жизнь веселее. Особенно учитывая то, что большую часть дня Шус потратил на безуспешные попытки заставить спичку летать. Если же быть совсем точными, то большую часть времени Шус просто пялился на спичку, в тех же редких случаях, когда ему надоедало и это, он благополучно поджигал очередную спичку взглядом. В защиту Шуса стоит сказать, что с каждым разом поджигать спички у него получалось все быстрее и быстрее.
Собственно, единственным происшествием, достойным хоть какого-то внимания, если пропустить ужин, который был ничем не хуже обеда, было то, что один из пальцев Шуса слегка раздулся и приобрел сине-зеленый оттенок, но на это Шус обратил не слишком много внимания. Прежде всего потому, что палец ни капельки не болел, да и вообще почти ничего не чувствовал.
Вечером, когда Шус отправился в доставшуюся ему комнату, то единственное, что ему не понравилось, было то, что в ней почему-то не было ни окна, ни каких-нибудь осветительных приборов. Хотя бы тех же загадочных магических шаров, один из которых каким-то образом зажег учитель. То есть, может быть они и были, но в связи с тем, что в комнате было темно, как в желудке у бараномамонта, найти и попробовать что-нибудь с ними сделать Шус не мог. Впрочем ни сил, ни желания что-либо искать у Шуса не было. Как оказалось, поджигание спичек взглядом довольно утомительное занятие.
* * *
Утро встретило Шуса все той же непроглядной тьмой, что проводила его, когда он засыпал, и острой необходимостью посетить какие-нибудь кусты. В результате размышлений, порядком приторможенных тем, что Шус только-только проснулся, последний пришел к выводу, что в пустыне никаких кустов нет, а даже если бы и были, то будет весьма проблематично спрыгнуть, а главное — запрыгнуть на десятиметровую громаду. В шатре же искать что-то вроде кустов — еще более бесперспективное занятие. Однако, стоило Шусу отчаяться, как он вспомнил, что в билете было написано, что в каждом номере есть «комната для водных и иных нужд» и Шус заподозрил, что под «иными» имелись в виду как раз кусты, ну или что-то, заменяющее их. Не теряя больше ни минуты, Шус натянул штаны, которые нащупал где-то на полу, и бросился наружу. К его удивлению дверь в комнату для «иных нужд» была заперта.
Вход в эту комнату находился в маленькой коморке, из которой, кроме комнаты для «иных нужд», можно было попасть: в общую комнату, спальню Втри и в собственную спальню Шуса. Причем дверь в комнату для «иных нужд» была втиснута в срезанный угол между двумя спальнями. На оставшуюся незанятой дверьми стенку было повешено зеркало.
